Интересно, что собой представляла ее мать? Была ли она счастлива с Робертом? Сколько они прожили вместе? Не в правилах Синтии было задавать такого рода вопросы, но Сара открыто выражала при девушке свое любопытство, получая, как отметила Синтия, весьма уклончивые, пустые, в сущности, ответы.
По мнению Синтии, в том, как прошло детство Микаэлы, крылась некая тайна — разговоры о прошлом, по-видимому, были ей неприятны, а о матери она отзывалась сдержанно, была осторожна в оценках, немногословна.
Роберт же вообще никогда не упоминал о жене. Наверное, брак был крайне неудачным и несчастливым.
За два дня до бала Микаэла, подробно описывая наряд, который выбрала для этого вечера, вежливо спросила:
— А что вы наденете, мисс Морроу?
— Я как-то об этом не подумала, — призналась Синтия. — У меня есть несколько вечерних платьев, лежат запакованные, мне они уже много лет не нужны. Надо не забыть их завтра достать.
Они были в библиотеке. Синтия в сотый раз проверяла список гостей — кто принял приглашение, кто отказался. Роберт стоял, глядя в окно. При последних словах Синтии он обернулся и подошел к письменному столу.
— Вы хотите сказать, что еще не выбрали туалет для такого события? — удивленно спросил он.
Синтия взглянула на него и улыбнулась.
— У меня не было времени подумать о себе, — сказала она. — Мой туалет не имеет значения, все взоры будут устремлены на Микаэлу.
— Порой я вообще не могу понять, чувствуете ли вы себя женщиной.
Он произнес эту фразу очень тихо, внимательно глядя ей в глаза, и что-то в лице Синтии дрогнуло. С минуту он удерживал ее взгляд, потом она отвернулась и тихо произнесла:
— Я вас не посрамлю, не беспокойтесь.
— В этом я уверен, — отозвался Роберт.
Микаэла, которую не интересовал их разговор, раз речь шла не о ней, вышла в сад. Синтия осталась наедине с Робертом. Он по-прежнему не сводил с нее глаз.
— Не могу понять, почему от Девонширов нет ответа, — торопливо заговорила Синтия. — Герцогиня сообщила миссис Хаслип, что приедет, но записки в ответ на приглашение не прислала.
Она сказала это, чтобы хоть что-то сказать, заполнить неловкую паузу.
— Что с вами происходит? — тихо спросил Роберт.
Синтия понимала, что он имеет в виду нечто гораздо более важное, чем гости, наряды и балы.
— Я не хотела бы этого обсуждать…
— Почему? Вы думаете, я не вижу, как вы несчастны?
— Что поделаешь, — просто сказала Синтия.
— Как это «что поделаешь»? — передразнил он ее с некоторым раздражением. — Вы так хороши собой, привлекательны и попусту растрачиваете то, чем одарила вас судьба.
Она молча смотрела на него. Синтия была поражена.
Он улыбнулся ей странной улыбкой.
— Разве вы не знаете, что прелестны? — спросил он. — Что к вам влечет мужчин?
Последние слова были сказаны с особым значением. Синтия залилась краской.
— Прошу вас, мистер Шелфорд!
— Почему вы боитесь это услышать? Женщине не следует бояться, если ей говорят, что она неотразима.
Синтия встала.
— Вы не должны вести со мной подобных разговоров. Я не желаю слушать! Я готова помочь вам, но…
Он подошел совсем близко, и Синтия чувствовала его магнетизм, мужскую силу, которую он излучал, и от этого ее снова бросило в дрожь.
— Я… я… не могу объяснить… — проговорила она, запинаясь.
— То есть не хотите!
— Да, не хочу.
Она рассердилась и поглядела на него с вызовом.
— Вот так лучше! Это мне нравится! Вы даже умеете сердиться. Оказывается, не такая уж вы безмятежная и сдержанная, хоть и прячетесь от жизни.
Синтия понимала, что он говорит правду. Да, это так, она действительно прячется от жизни. Но не ему ее судить!
Призвав на помощь всю свою гордость, она сказала:
— Быть может, ваши слова и справедливы, по у меня есть причины не доверять жизни. Причины весьма основательные… И давайте прекратим этот разговор! — заключила Синтия.
— Ни в коем случае! Вы молоды, красивы, но не живете, нет, вы существуете. Как бы мне хотелось разбудить вас, научить жить, заставить понять истинный смысл жизни.
Что-то в голосе Роберта пугало ее. Она взглянула на него и тут же отвела взгляд.
— Мистер Шелфорд, если вы намерены продолжать в том же духе, я покину этот дом, и ноги моей здесь больше не будет! Предупреждаю вас!
Она все-таки заставила себя посмотреть ему прямо в лицо и увидела, что весь ее пыл пропал даром. Он улыбался! Синтия восприняла это как оскорбление. Что забавного он увидел в их разговоре?
— Ну и трусиха вы! — заметил он, и в его голосе ей вдруг послышалась нежность.
Внезапно он взял ее руку и поднес к губам, — кожу обожгло поцелуем, — потом повернулся и тут же вышел из библиотеки. Синтия, глядя вслед, против воли снова залюбовалась его легкой, упругой походкой.
Она пыталась убедить себя, что исполнена негодования, но в то же время ею овладел вихрь совсем иных чувств.
Подойдя к окну, Синтия выглянула в сад. Вот перед ней уголки особенно дорогие и памятные. Пруд, заросший лилиями, где они с Питером пытались поймать золотую рыбку. Греческий храм за зеленой площадкой для игры в шары… Как часто прокрадывались они сюда в густеющих сумерках и целовались!..
«Ах, Питер, Питер!» — звала про себя Синтия. Но впервые не ощутила горькой, щемящей тоски, в сердце был только отзвук, эхо прежнего чувства.
Отворилась дверь, Синтия замерла. Но это была всего лишь Сара.
— Тебе звонили только что, просили передать… Тут все записано. Вот.
Внимательно прочитав протянутый ей листок, Синтия издала негромкое восклицание.
— Что-нибудь случилось? — спросила Сара.
— Звонили из семейства Халлам. Они принимают приглашение и спрашивают, можно ли взять с собой сэра Хью Мартена.
— А ты против?
— Видишь ли, когда-то Хью Мартен здесь жил, — сказала Синтия. — Я-то полагала, он давно отряхнул прах этих мест со своих ног, но, видимо, Хью гостит у друзей, и неловко отказать им в просьбе.
— Что он такого натворил?
— Субъект не из приятных, — ответила Синтия. — Богат, хотя пустил по ветру уже два состояния, и у него дурная репутация. Это неподходящее для Микаэлы знакомство.
— Знаю, кого ты имеешь в виду! — воскликнула Сара. — Он ведь женат?
— Да. Жена — католичка, поэтому развод исключается. Она живет где-то за границей, на Кипре, по-моему, или что-то в этом роде. Ее здесь видели редко, а Хью часто бывал, наезжал поохотиться, всем надоел своими выходками. Его, можно сказать, просто заставили убраться из округи.
