Она устало махнула рукой:
— Мне не хочется говорить об этом, Артур. Слишком тяжело. Медсестрам приходится много работать, работа однообразная, изматывает до предела. Скажи лучше, как было здесь. Мне все интересно. Ты рад, что я вернулась?
Она не могла не удержаться от этого вопроса. Женское кокетство не знает удержу!
— Еще бы! Я, признаться, удивился, услышав, что ты здесь — одно время шел разговор, будто ты продаешь всю усадьбу. Оказывается, ты оставила себе виллу.
Синтия ничего на это не ответила. Ей не хотелось откровенничать о щедрости Роберта Шелфорда, и в особенности с Артуром.
— Хочу спросить про «Березы», — продолжал Артур. — Кто их купил? Что за человек? Ты вынуждена была продать усадьбу именно ему? По слухам, он не из тех, кого желаешь в соседи.
— Ничего о нем не знаю, — ответила Синтия. — А откуда взялось такое мнение? Есть особые причины?
— Слухи всякие ходят, — заметил Артур неохотно. — Болтают много. Кое-что можно объяснить завистью. У богатого человека всегда найдутся враги. Но какие бы ни были его личные качества, он здесь чужак. Переманил к себе лучших наших работников. Полон идей о развитии сельского хозяйства. Обычные бредни, наверняка ни в чем толком не разбирается. Но платит больше, чем мы можем себе позволить, и пообещал превратить все сельские дома в «Березах» во дворцы. Смехотворная затея, да и вообще просто разбой. Истинный джентльмен на подобное не способен.
Синтия невольно улыбнулась. Артур говорил с таким пылом и возмущением по хорошо известной причине: у себя в усадьбе, а ею владели уже два или три поколения Марриоттов, он вел хозяйство, соблюдая самую строгую экономию, и работники там обычно ворчали и жаловались на скупость хозяина.
Отец Артура, джентльмен старой закалки, был чрезвычайно требователен к работникам, но и платил щедро, и его уважали за справедливость. После его смерти усадьба перешла в совместное владение к двум сыновьям, Эдварду и Артуру. Эдвард погиб в автомобильной катастрофе, и Артур получил все — пахотную землю, лесные угодья и большой дом из серого камня в георгианском стиле, известный под названием «Особняк».
Владения Марриоттов соседствовали с «Березами», и Синтия отлично понимала — чувство Артура к ней вполне искреннее, но он не забывает и о том, какую выгоду принесет объединение его фермы с усадьбой «Березы».
Поразительно, до чего Артур буквально во всем не походит на отца. Он с математической точностью подсчитывал возможную прибыль, ни на пенни не увеличивал расходы, жестко, не зная пощады, добивался желаемого. Был молчалив, суров, обиженно надувался, если что-то ему не по нутру. Не пользовался успехом у женщин, да и мужчины его недолюбливали. Беспощадный к себе, он презирал тех, кто, по его мнению, норовит работать поменьше, урвать побольше, и это подчас оборачивалось чудовищной мелочностью.
Синтия припомнила все это, наблюдая за Артуром, и ей подумалось: как типично для него, что после стольких лет разлуки ему почти нечего сказать.
— Не хочу тебя огорчать разговорами о «Березах», — продолжал Артур, — не твоя вина, что пришлось их продать! К сожалению, отец твой… — он на мгновение смолк и продолжил: — Ну, да зачем былое ворошить?.. Жаль, что ты лишилась родового гнезда. И еще… Я очень огорчился за тебя, когда узнал… о Питере…
Синтия жестом остановила его.
— Прошу тебя, Артур, не будем об этом, ладно? Не надо вспоминать о нем!
Она отвернулась на несколько мгновений, чтобы не выдать себя, овладеть голосом и побороть внутреннюю дрожь.
— Я понимаю, — отозвался Артур. — Так вот насчет «Берез»… Что тебе известно о Шелфорде?
Синтия с неохотой вернулась к этому разговору.
— Ничего. Мистер Даллас говорит: он очень богатый молодой человек. По-моему, его мать — американка. Возможно, я не так поняла, но мистер Даллас, кажется, сказал, что оттуда и богатство. Одним словом, он очень хотел купить «Березы», а мне нужно было их продать. Вот и весь сказ, Артур.
— Не буду утверждать, насколько справедливы слухи о нем… — Тон Артура по-прежнему оставался неприязненным.
— А что ты о нем слышал? — заинтересовалась Синтия.
— Не стоит, наверно, пересказывать…
По тому, как была произнесена эта фраза, у Синтии сложилось впечатление, что сама персона Роберта Шелфорда чем-то смущает Артура. «Скорее всего, речь идет о женщинах», — подумала она. Синтии всегда казались смехотворными воззрения Артура. Конечно, он шокирован, он ведь ханжа по натуре. Ему вообще непонятны веселье, радость, красота, в душе он даже не одобрял любовь, хоть и мечтал на Синтии жениться. Его ухаживания, даже предложение руки и сердца были, как и следовало ожидать, смехотворно неуклюжими.
Они возвращались верхом домой, пробыв целый день на охоте. Охота была неудачная, собаки не брали след, часами караулили возле нор, все устали, пришли в дурное настроение.
Совсем недалеко от дома полил дождь, и охотники вымокли до нитки. В довершение ко всему в нескольких милях от «Берез» у Синтии захромала лошадь.
Пришлось остановиться в маленькой придорожной гостинице. Питер распорядился, чтобы лошадь отвели в конюшню, а сам решил отправиться в усадьбу и прислать за Синтией машину.
— Постараюсь не задерживаться, сделаю все мигом, — заверил он. — Артур, вели хозяину затопить камин, и пусть дров не жалеет! Как бы тебе, дорогая, не подхватить воспаление легких, ты промокла насквозь.
— Я позабочусь обо всем, — пообещал Артур.
Синтия подумала, что Артуру стоило бы самому отправиться за машиной, чтобы Питер остался и позаботился о ней. Конечно, до «Особняка» дальше, чем до «Берез», но Артур-то уж знал об их с Питером отношениях и мог бы проявить такт и внимательность.
Синтия чувствовала, что даже белье у нее пропитывается влагой, и понимала, что сильной простуды в любом случае теперь не избежать.
«Лучше выпить виски, чем чаю», — решила она и раздраженно подумала о том, что Артур наверняка не одобрит ее предпочтения спиртному. Как он досаждал ей своим эгоизмом, бестактностью, чопорностью.
Артур резко приказал хозяину:
— Мисс Морроу желает выпить виски, она боится простуды.
— Лучше лекарства не придумаешь, — подтвердил хозяин.
— Принесите, да поскорее.
Виски тотчас же появилось, Синтия стала отпивать из стакана мелкими глотками, и тут Артур взял быка за рога:
— Синтия, я хочу задать тебе один вопрос.
— Какой? — рассеянно отозвалась Синтия.
Она мысленно прикидывала, сколько времени займет у Питера добраться до дому и сколько еще ждать, пока он за ней вернется.
— Ты выйдешь за меня замуж?
Сначала она попросту ничего не поняла, ей даже показалось, что ослышалась. Потом недоуменно уставилась на Артура, который, сжав челюсти, с окаменевшим лицом смотрел куда-то в одну точку, избегая ее взгляда.
