«Как СФ?» – печатает она и тут же стирает.
Потом пытается снова: «Я скучаю по тебе».
Но и эту строчку Мэй удаляет. Всех этих слов недостаточно.
На самом деле ей хочется сказать: «Ты понятия не имеешь, как сильно».
И больше всего на свете ей хочется узнать: «Ты тоже по мне скучаешь?»
Раздается стук в дверь, и Мэй садится в кровати, ожидая увидеть одного из своих отцов, но в комнату просовывается голова Приянки. Посмотрев на нее, Мэй вдруг начинает плакать.
– Эй, ты в порядке? – спрашивает Приянка, подбегая к ней и садясь на краешек кровати.
Мэй бросается к подруге и заключает ее в самые крепкие объятия.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она и снова садится, вытирая рукавом слезы. – Ты же должна быть в колледже.
– Ну уж нет. Я должна быть тут.
Приянка сбрасывает туфли и залезает в кровать. Они лежат лицом друг к другу, как ложились всякий раз во время ночевок, когда были маленькими. Мэй думала, что больше не будет плакать, но чувствует, как по носу скользит предательская слезинка.
– Ты можешь поверить, что ее больше нет?
– Не могу, – печально отвечает Приянка. – До сих пор не могу свыкнуться с этой мыслью.
– Я тоже.
– С ней никто не сравнится.
В горле у Мэй встает ком, и она с трудом проглатывает его, вдруг захотев поговорить о чем-нибудь другом.
– Это настоящее чудо, что ты здесь. Как у тебя дела? Как колледж? Как Алекс? – Но прежде чем Приянка успевает ответить, Мэй сдавленно усмехается. – Алекс!
– Что? – спрашивает Приянка, странно посмотрев на нее.
– Просто… Я только сейчас поняла, какие вы, ребята, храбрые.
– О чем ты говоришь?
– Вы влюблены друг в друга, что само по себе безумно, – широко раскрыв глаза, объясняет Мэй. – Но вдобавок к этому вы решились оставаться вместе, несмотря на разделяющие вас время и расстояние. Если подумать, то вы сумасшедшие. Но еще очень, очень смелые.
– Что случилось с тобой в том поезде? – смеясь, спрашивает Приянка. – Ты уезжала, настаивая на том, что любовь похожа на пиццу.
– В том-то и дело, – с широкой улыбкой отвечает Мэй. – Оказалось, что так оно и есть.
Приянка удивленно качает головой.
– Только посмотрите, как можно измениться за неделю!
Они еще немного болтают о Хьюго и Алексе, об учебе и поезде, вспоминают несколько историй о бабуле, которые заставляют их обеих плакать, и строят планы на завтрашний вечер, а затем Приянка отправляется домой, чтобы подготовиться к похоронам.
Снова оставшись одна, Мэй подходит к своему шкафу и, порывшись в нем, достает свое единственное (и довольно простое) черное платье. Вытащив его, она видит, что к бирке приколот листок синей бумаги, и какое-то шестое чувство подсказывает ей, что это от бабушки.
На какое-то мгновение Мэй застывает на месте, крепко прижав к себе платье. В льющемся из окна свете плавают пылинки, в доме стоит тишина, и она закрывает глаза. А потом садится на кровать и читает записку.
«Дорогая Мэй,
Мне очень жаль, что мы не смогли попрощаться. Понимаю, что ты наверняка злишься на меня. Но знаешь, когда ты болен или напуган, тебе всегда говорят думать о чем-то хорошем. Так вот, я думала о тебе. О том, как ты там в своем приключении. Надеюсь, тебе понравилось. Надеюсь, ты много чего повидала. И я надеюсь, что ты влюбилась в того милого мальчика из поезда. Мало кто может похвастаться таким же горячим сердцем, как у тебя. Не сдерживай его, пусть оно пылает. Веди себя хорошо. Будь храброй. Будь самой собой.
Люблю тебя,
бабуля.
P.S. Не позволяй своему па есть слишком много бекона. И проследи, чтобы твой папа начал избавляться от этих дурацких твидовых пиджаков. Они на нем не застегиваются, и мы все знаем, что ему уже никогда не сбросить эти несколько лишних кило. И пусть они оба приедут навестить тебя в Калифорнии. Им тоже не помешает приключение. (А кому нет?)
P.P.S. Будет совсем в моем духе написать эту записку, но так и не умереть. Если я забуду о ней, а ты найдешь ее, когда приедешь домой на День благодарения, и окажется, что я все еще жива и здорова, пожалуйста, проигнорируй все вышесказанное и поменяй эту записку на объятия».
Мэй, продолжая плакать, подходит к столу, берет свою камеру, включает ее и аккуратно кладет на стопку книг. Она все еще плачет, когда садится на край кровати, не замечая, что черное платье, которое ей нужно будет надеть на похороны всего через несколько коротких часов, смялось у нее на коленях. И только когда она начинает говорить, слезы наконец останавливаются. Ее глаза наверняка покраснели, а голос слегка дрожит, но ей все равно. Неважно, как она выглядит. Важно то, что она собирается сказать.
– Однажды, – начинает Мэй, глядя прямо в камеру, – моя бабушка влюбилась в поезде. – Замолчав, она делает резкий вдох. – И вот пятьдесят лет спустя так же влюбилась и я.
Хьюго
Когда ему приходит электронное письмо, Хьюго сидит в баре мексиканского ресторана, доедая корзинку кукурузных чипсов.
Хьюго отправил письмо прошлым вечером. Он писал его целый день, и кто-то другой мог бы этого устыдиться. Но Хьюго еще никогда ничем так не гордился. Он рискнул всем: это единственное, что ему оставалось.
Потом он подумал, что можно отправить его и Мэй, но не стал этого делать. Он говорил себе, что сейчас у нее есть дела поважнее. Поэтому она до сих пор не дала о себе знать. Но правда заключалась в том, что прошедшая неделя казалась Хьюго сном, и он все еще не был уверен, что проснулся.
И его сильно волновало, не проснулась ли она.
Так что Хьюго отправил письмо Альфи, написав: «Если это не сработает, я с вами, ребята. Но стоило попытаться еще раз».
Сейчас же, увидев на экране имя Найджела Гриффита-Джонса, Хьюго вертит телефон в руках и в итоге сбивает свой стакан, разлив газировку по всей барной стойке.
– Извините, – говорит он бармену, который, качая головой, уже тянется за тряпкой. – Я так…
Но Хьюго так и не заканчивает фразу, увлеченно читая письмо.
«Дорогой мистер Уилкинсон,
Благодарю Вас за Ваше повторное письмо. Хотя мы с нетерпением ждали – и уже очень давно, – что в начале осеннего семестра к нам прибудут все шестеро, нами приняты во внимание все изложенные Вами доводы. Мы признаем, что, возможно, не все стремятся пройти обучение в университете и что, как Вы указали в своем письме, вы, конечно же, являетесь шестью разными людьми, а не комплектом. По этой причине мы хотели бы предложить компромиссное решение. Мы готовы отложить использование Вашего гранта, но лишь в том случае, если Вы согласитесь появиться у нас на несколько дней, чтобы принять участие в рекламной кампании, организованной в начале семестра. Вы расскажете о том, что собираетесь отложить поступление на год и присоединитесь к нам следующей осенью. Мы уверены, что покойный мистер Келли одобрил бы это, так что если Вы посчитаете такой вариант возможным, то увидимся в следующем месяце. И мы будем рады услышать больше о Ваших путешествиях, когда Вы присоединитесь к нам в следующем году!
