Этот фильм гениален. Он трогает душу. Он смешной, необычный и вдохновляющий.
Он такой же, как сама Мэй.
Когда фильм заканчивается, на глаза Хьюго наворачиваются слезы. Он вытирает их, думая о том, что если бы он уже не купил билет на поезд, то точно купил бы сейчас.
А потом он просто сидит в темноте и пересматривает ее фильм.
Мэй
За иллюминатором самолета громоздятся облака, похожие на мыльную пену, а внизу расстилается сердце страны в зелено-золотистую клетку.
Но Мэй ничего не замечает; ее глаза закрыты, а мысли где-то далеко.
Она думает о бабуле и о том, как та была бы счастлива, что Мэй уехала в колледж. На этой неделе произошло столько всего, что об этом отъезде едва не позабыли.
Она думает о том, как снова прощалась с папами («Дубль два», – говорит па, обнимая ее), а потом и с Приянкой, которая сегодня рано утром, перед своим отъездом, заехала на их подъездную дорожку.
Она думает о сообщении, которое отправила Гаррету («Ладно, ладно – возможно, ты был прав»), и о том, каким вышел фильм, о гордости, которая охватила ее, когда она смотрела окончательный вариант. В ее кармане лежит флешка, которую она отдаст председателю приемной комиссии, когда приземлится сегодня вечером, и у нее такое странное ощущение, будто она везет с собой переносное сердце.
Но больше всего Мэй думает о Хьюго и о том, что он до сих пор не ответил ей. Должно быть, ему совсем не понравился фильм. Или его напугало то, что она сказала.
В любом случае это плохо.
Видимо, им с самого начала не суждено было быть вместе. Видимо, это было кино другого жанра.
Но Мэй твердо решила, что это ее не остановит. Если встреча с председателем приемной комиссии пройдет неудачно, она вернется на следующий день. А если и это не сработает, она попробует снова. И снова.
Она будет продолжать пытаться. И еще – Мэй больше не переживает. Раньше ей казалось, что если следующие два года она проведет на занятиях по литературе, религии и науке, то лишь потеряет драгоценное время. Увязнет в истории Древней Греции, геополитической ситуации в Тибете или поэзии У. Б. Йейтса
[47], в то время как на другом конце кампуса студенты с кинематографического факультета будут двигаться вперед.
Теперь Мэй так не думает.
Видимо, Хьюго все-таки был прав. Может, это не так уж плохо – сделать пару крюков на своем пути. Ей очень нравится ее новый фильм, нравится больше всех остальных, и она никогда бы не сняла его, если бы не села в тот поезд.
Что бы ни случилось, она всегда будет радоваться тому, что сделала это.
Хьюго
Океан появляется внезапно, такой ярко-синий, что кажется ненастоящим. За последнюю неделю Хьюго повидал столько невероятных достопримечательностей, столько гор, рек и полей, что ему казалось, больше уже ничего не тронет его так сильно. Видимо, он ошибся.
Даже в его снах Тихий океан никогда не был таким впечатляющим.
Пыльные склоны холмов и ряды фруктовых деревьев уступили место песчаным дюнам, иногда между ними проглядывает вода, и вскоре поезд выезжает на побережье. Хьюго хочется открыть окно и вдохнуть соленый воздух, хочется побежать вниз к прибою, чтобы вода хлестала по его ногам, хочется, чтобы рядом с ним сидел не мрачный топ-менеджер с ноутбуком, который начинает ругаться каждый раз, когда пропадает связь.
Ему хочется, чтобы на его месте сидела Мэй.
Они останавливаются в прибрежной зоне, и проводник объявляет, что им придется подождать, чтобы пропустить другой поезд. Топ-менеджер встает и, взяв ноутбук, переходит в обзорный вагон, а Хьюго зевает и ерзает на своем сиденье. Впервые за все время поездка кажется ему долгой, и это как-то глупо, потому что она занимает всего-то двенадцать часов, а они с Мэй проезжали куда больше. Но впереди еще семь часов, и его одолевает беспокойство.
Такое ощущение, что законы физики изменились. Двенадцать часов с Мэй почему-то кажутся короче, чем двенадцать часов без нее. Особенно если они уходят на то, чтобы ее найти.
Наверное, ему следовало бы придумать какой-то план к тому времени, как он доберется до Лос-Анджелеса, но Хьюго ничего не знает об этом городе, кроме того, что видел в фильмах. Но большинство из них были о том, как кто-то отправляется туда только с чемоданом и мечтой, так что он утешает себя тем, что будет не первым идиотом, который попытает таким образом счастья.
Ему известно лишь, что Мэй собирается встречаться с председателем приемной комиссии в четыре часа дня в первый день занятий.
То есть сегодня.
Поезд снова трогается, то и дело дергаясь на рельсах, и Хьюго прислоняется к окну, чтобы посмотреть на утесы. Телефон, лежащий на откидном столике перед ним, вибрирует. Пришло сообщение от Альфи: «Чудеса случаются». Вслед за словами идет ссылка. Открыв ее, Хьюго понимает, что это мамин блог, в который он обычно старается не заглядывать.
В самом верху страницы старый рисунок их шестерки, которую замыкает Хьюго. Но эта иллюстрация больше не задевает его. Особенно сейчас, когда он так далеко от них. Даже наоборот, он улыбается, глядя на детские лица.
Хьюго прокручивает вниз, до последнего поста, сделанного сегодня утром:
«Те, кто уже давно следит за этим блогом, знают, что мы сравнивали Хьюго – нашего шестого из шести – с Паддингтоном. Все началось из-за его пальто с маленькими пуговицами, потому что когда он носил его вместе с резиновыми сапожками, то выглядел в точности как этот медвежонок. Но шли годы, и становилось ясно, что за Хьюго нужно присматривать чуть больше, чем за другими: он то терялся сам, то терял свои вещи, всегда отставал от остальных и вечно витал в облаках, и это шутливое прозвище становилось все более ему подходящим. На прошлой неделе Хьюго путешествовал по Америке на поезде. Никто из нашей семьи еще не забирался так далеко, но, похоже, Хьюго собирается отправиться еще дальше. Мы никогда не ожидали, что все шестеро наших детей выберут один и тот же путь. Каждый из них уникален, и для нас будет большой честью наблюдать, как они решают, что делать со своей жизнью. (За исключением, может быть, Альфи, который точно заставит нас понервничать.) Но еще мы не ожидали, что кто-нибудь из них будет готов так скоро пойти своей дорогой. Но нам следовало бы догадаться, что это произойдет и с кем. Часть меня всегда будет хотеть прикрепить к нему бирку с надписью: «Пожалуйста, присмотрите за этим медвежонком». Но если честно, ему это не нужно. Уже нет. Хьюго, конечно, с трудом может уследить за своим бумажником, телефоном или ключами. Но это неважно. Гораздо важнее то, что он сумел сохранить. Хьюго знает, кто он и чего хочет от жизни. Он пришел к нам последним, а уйдет первым. Мы очень гордимся им».
Хьюго переводит взгляд в верхнюю часть экрана, а поезд снова приходит в движение. Большую часть поездки связи почти не было, но сейчас появились несколько палочек, и для него это как знак свыше. Он смотрит на часы; дома сейчас половина десятого, а значит, его родители сейчас сидят рядышком на диване и читают, как любым другим вечером перед сном.
