– Закусывать губу. – Он поднес большой палец к моей нижней губе и провел по ней, высвободив из плена зубов.
– Не говори, что мне делать, – прошептала я. Подалась вперед, сократив разделявшие нас несколько дюймов, и поцеловала его.
Поцелуй вышел легким, осторожным, мы не размыкали губ, но казалось, он просто ждал, чтобы я сделала первый шаг. Как только я разорвала поцелуй, он мгновенно взял меня за подбородок и привлек к себе. Мои пальцы зарылись в его волосах; другая его рука скользнула к моей пояснице и притянула меня ближе. Он целовал мой подбородок, линию челюсти – я охнула, когда его зубы оттянули мочку моего уха. Он замер, одна его рука застыла на моем бедре, другая – в моих волосах.
– Я не тороплюсь, все нормально? – прошептал он, его губы скользнули в месте, где линия челюсти переходила в шею. Я сжала ладони в его волосах на затылке и слегка потянула назад; он отстранился, и наши взгляды встретились.
– Да, – запальчиво прошептала я в ответ.
Спустя двадцать минут после сказанного мной «да» я прижималась спиной к входной двери в свои апартаменты. Мы оставили плед и вино у качелей, я позабыла о состоянии своей маленькой квартирки, потому что в голове билась лишь одна мысль: «да». Подцепив одной рукой петли на поясе брюк Рахула, я дернула его на себя – мне хотелось почувствовать, как сильно он хочет, чтобы я поскорее открыла эту дверь. Другой рукой я возилась с ручкой. Он благополучно расстегнул три верхние пуговицы на моей блузке и уже отодвигал носом воротник, когда я успешно справилась с открыванием двери. Мы ввалились внутрь, спотыкаясь и запутываясь в собственных ногах. Он поймал меня за талию, запустил руки в мои волосы и выдохнул мое имя в губы, как только я скользнула ладонями под его незаправленную рубашку…
Вдруг он замер. Я открыла глаза.
– Что такое?
Рахул выглядел так, будто увидел призрака. Нечеловеческими усилиями я заставила себя медленно вытащить руки из-под его рубашки. Он откашлялся. Тут я поняла, что он смотрит не на меня, а куда-то поверх моего плеча. Ко мне вернулось осознание, в каком состоянии находилась моя квартира: одеяло на диване, полупустые коробки с едой навынос, выстроившиеся на кухонном столе пустые бутылки.
Но не успела я опомниться, как в моем сознании вспыхнула здравая мысль, которую не получалось сформулировать, пока ладони Рахула сжимали мои ягодицы: почему входная дверь была не заперта?
Я медленно развернулась, ожидая худшего. Готовилась увидеть, что квартира разгромлена, разграблена или позади меня стоит человек с направленным в мою сторону пистолетом.
Но все оказалось куда хуже.
– Табита? – невольно прохрипела я. Прочистила горло и повторила ее имя, но она, похоже, меня не слышала. Сестра сидела на диване, уткнувшись лицом в ладони, сжавшись в комок. Отчаянно рыдала, захлебываясь слезами. Трудно поверить, что я не услышала ее снаружи.
Рахул с серьезным видом смотрел на меня, в его глазах читалась неуверенность. Я пожала плечами, давая ему понять, что не знала об ее приходе. Затем перевела взгляд на Табиту и осторожно приблизилась к ней. Стоило мне положить руку ей на плечо, как она испуганно встрепенулась и всхлипнула. А когда подняла ко мне лицо, я увидела, что она плачет уже долгое время.
– Привет, Табби, – нежно проговорила я.
– Привет, – ответила она, после чего захлебнулась в рыданиях. Я выпрямилась, провела руками по волосам и вернулась к Рахулу.
– Прости, – сказала я. – Наверное, мне нужно…
– Все нормально, – перебил он, – я все понимаю. Тебе нужно… да.
Я принялась со вздохом застегивать те три пуговицы на блузке, до которых он успел добраться, прежде чем мы заметили Табиту, и мысленно извинялась перед каждой за то, что мне приходится уничтожать его прекрасную работу.
– Эй. – Рахул легонько коснулся пальцами моей руки, но я отпрыгнула, будто он схватил ее. Сохраняя спокойное выражение лица, он прошептал – достаточно тихо, чтобы Табита не смогла расслышать его сквозь всхлипы: – С тобой точно все будет в порядке? Хочешь, я останусь?
Господи, да. Мне ужасно хотелось, чтобы он остался. Но Рахул был коллегой Табиты, а она – моей сестрой, к тому же нам с ней предстоял сложный разговор. Я никогда не разбиралась в правилах поведения на свидании, но даже мне было ясно: это не то, что следует показывать парню на первом из них.
– Нет, – вздохнула я. – Не надо, все хорошо, мы разберемся. Нам просто нужно с ней кое-что обсудить.
Кончики его пальцев на миг задержались на моей руке, прикосновение было теплым, спокойным и столь недолгим. От несправедливости, что он уходит, а Табита остается здесь, у меня защемило сердце. Я ободряюще улыбнулась ему – новой Айви наверняка были знакомы подобные улыбки.
– Ладно, – согласился он после того, как несколько секунд разглядывал мое лицо. Потом наклонился ко мне – сначала я решила, что он собирается что-то прошептать мне на ухо, но его губы беззастенчиво прижались к моей щеке. – Увидимся позже, – пробормотал он. Не успела я ответить, как Рахул выскользнул за дверь.
Целых двадцать минут я успокаивала Табиту. Платков у меня не было, поэтому я принесла из ванной рулон туалетной бумаги, чтобы она могла вытереть лицо и высморкаться. Она делала это уже по третьему разу, пока я сидела рядом на продавленном диване, а скомканное одеяло лежало на полу. Я гладила ее спину круговыми движениями. Заставила выпить стакан воды – по большей части потому, что больше ничего не могла придумать. Прекратив плакать, сестра еще долгое время продолжала икать.
– Табби, – нежным, на какой только была способна, голосом произнесла я, – что ты здесь делаешь?
Ее глаза снова увлажнились, и она очень-очень тихо, совершенно не похоже на себя, ответила:
– Я не знала, куда мне еще пойти.
Мне нечего было сказать. Почему из всех мест она выбрала именно это? Я поняла, что смотрю на нее в упор, и опустила взгляд на руки.
– Просто последние несколько месяцев были очень сложными для меня. – Она шмыгнула носом. – И мне действительно не с кем было поговорить… – Тут она замолчала.
– С тех пор как умерла Сильвия, – шепотом закончила я. Даже не глядя в ее сторону, я почувствовала, как сестра замерла.
– Да, – тихо подтвердила она. – С тех пор как умерла Сильвия. – Она гладила подушечками пальцев подлокотник дивана и разглядывала сотканный на его обивке узор.
Между нами повисло напряженное, неловкое молчание. Я размышляла, как начать разговор о большой тайне, что она хранила месяцами. А она, наверное, думала, откуда я узнала, кому еще известно, кто рассказал. И как далеко ее секрет распространился.
Надо отдать ей должное, ни один из этих вопросов не прозвучал. Вместо этого она задала вопрос, который я боялась задать самой себе:
– Думаешь, это я ее убила?
Вопрос ударил меня прямо под дых, выбив весь воздух из легких. Мне совсем не хотелось так думать. Ни разу за все это время. Как только эта мысль возникала в моем сознании, я грубо отмахивалась от нее. Считала ли я Табиту убийцей?
