– Мне нужно собираться на работу, – прозвучал голос Табиты, ровный и спокойный. Безжизненный. Она прошла мимо меня, коснувшись моего плеча рукой. – Похоже, ты действительно откопала кое-что интересное. Спасибо, что показала мне.
– О. – Разочарование камнем осело на языке. Я попыталась всеми силами убедить себя. – Да, конечно. – Ей нужно собираться на работу. Ты не сделала ничего плохого, люди должны ходить на работу, это нормально, все хорошо. Но что-то все равно было не так. Она резко отдалилась. Сделалась любезной.
– Нет, я серьезно, спасибо, – повторила она, застыв в дверях. – И спасибо за вчера. Это важно для меня.
Я кивнула. Вот видишь? Все отлично. Тебе просто показалось, что она охладела. Однако ее лицо по-прежнему оставалось безмятежным, а глаза старались не встречаться со мной.
– Выпьем потом по чашечке кофе? Или еще чего?
– Ты знаешь, где меня найти. – Она улыбнулась – ее улыбка скользнула по мне, как капли дождя, стекающие по клеенке, – и ушла. Звук захлопнувшейся входной двери прозвучал словно обвинение в мой адрес: в том, что я сделала, или чего не сделала, или что упустила.
Я налила еще кофе, заставив себя выбросить эти мысли из головы. Мы поплакались друг другу, она поспрашивала меня о работе. На этом все. Я позволила себе отвлечься на нее и на то, чего между нами не было. На то, чего мне так не хватало раньше, когда в силу своего юного возраста я не понимала, насколько все это несущественно.
Глядя на кружку, я сказала себе, что произошедшее между мной и Табитой не имеет значения. Потом плеснула в кофе немного рома и вернулась за ноутбуком. Сейчас не время зацикливаться на ней, на сожалениях, на том гнетущем одиночестве, в котором не могу себе честно признаться. Не время для всей этой фигни.
Потому что меня ждет работа.
Глава семнадцатая
В течение еще нескольких часов я изучала письма и записки, сверяла их со своими заметками и делами сотрудников, после чего решила немного пройтись вокруг территории школы. Мне нужно было привести мысли в порядок, а также понять, как теперь находиться в одном здании с сестрой, Рахулом и почти наверняка убийцей. Ну и, разумеется, уйти как можно дальше от бутылки с джином, пока я чересчур ею не увлеклась – голову и так уже начинала сдавливать полуденная боль, вызванная неверно выбранным способом преодолеть горе.
Вместо того чтобы поддаться привычному для меня похмелью, я спрятала руки в карманах и зашагала по широким зеленым лужайкам. Трава на них была пострижена безукоризненно – аккуратными прямыми полосами. Ни единого одуванчика. Папа все бы отдал за такой газон. Интересно, сестре никогда не приходило в голову раскрыть ему секрет, которым, по всей видимости, владели осторнские садовники? В эту минуту я, как назло, проходила мимо окна, где раскинулись густые заросли гардений, маминых любимых цветов. Когда я заглянула внутрь, то увидела затылок Табиты, вырисовывавшийся на фоне огромной сферы, похожей на шаровую молнию.
Я быстро пригнулась, прежде чем она обернется и увидит меня. Вчера между нами что-то изменилось, в этом не было сомнений. И это что-то… не восстановилось, а раскололось. Я еще не знала, как заделать эту дыру, может быть, со временем…
– Она говорит, это ты ей рассказала.
Не успев завернуть за угол, я застыла на месте и прижалась спиной к покрытой мхом кирпичной стене. Я зашла в тенистую, безлюдную часть территории Осторна, но, судя по звукам, была здесь не одна.
– Клянусь богом, Александрия, я этого не делала. – В незнакомом голосе второй девочки слышался сильный испуг.
– Ты знаешь, какой опасности ты меня подвергла? Ты вообще имеешь представление? Я никому не говорила о том, что мы сделали, а ты…
– Я тоже не говорила! – Шепот второй чуть не перешел на крик, и до меня донеслось, как Александрия шикнула на нее.
– Послушай, Корт. Я все понимаю. – Значит, это Кортни. Александрия заговорила нежным, почти сахарным голоском. – Беседа с настоящим живым детективом – волнующее событие. А у тебя в жизни, я знаю, бывает не так много волнительных моментов. К тому же, ты хочешь чувствовать себя полезной, так? Тебе хочется хотя бы раз помочь, а не мешаться у всех под ногами. Я, правда, искренне тебя понимаю. Но ты никому не должна рассказывать о том, что случилось. Иначе, – тон ее голоса источал одновременно мед и желчь, – я скажу всем, что ты лживая шлюха.
Меня накрыло тяжелой волной необоснованного ужаса сродни пронзающей тело дрожи, когда ты осознаешь, что кто-то идет за тобой по темному переулку. Зашуршала трава – Александрия зашагала прочь. Я стояла на месте, силясь не дышать, пока по коже бегали волны паники, как из-за преследовавшего тебя тигра, и прислушивалась к плачу Кортни. Параллельно с этим пыталась решить, стоит ли мне выйти к ней и спросить, что случилось, но ладони предательски потели. Какого хрена? Я сделала несколько глубоких вдохов, прижалась затылком к кирпичной стене и зажмурила глаза в надежде, что страх отступит. Что со мной происходит? Откуда эти ощущения?
Я услышала, как Кортни громко шмыгнула носом и вздохнула. Послышались щелчок и стук. Я вышла из-за угла как раз вовремя, чтобы увидеть захлопнувшуюся дверь пожарного выхода.
Что ж. Пусть я и не понимала, что сейчас произошло – между Кортни и Александрией, а также с внезапно разорвавшейся бомбой страха, – но мой внутренний голос буквально кричал: это что-то плохое.
Очень плохое.
Нужного мне человека я отыскала в учительской. Войдя внутрь, огляделась по сторонам – Рахула здесь не оказалось. Трудно сказать, что я испытала в тот миг: облегчение или разочарование. Я до сих пор еще не отошла от случившегося на улице, да к тому же меня слегка мотало после утренней порции спиртного и долгого маниакального просиживания за работой. Вряд ли я смогла бы сейчас сыграть личность, которую он должен был видеть во мне.
Так что оно к лучшему, что его тут нет. К лучшему, что я не написала ему ответное сообщение. Пусть подождет. Приберегу его на потом.
В учительской оказалась одна миссис Уэбб. Честно говоря, в душе я надеялась, что не смогу ее найти, хотя мне все равно требовалось проверить алиби Тоффа. А тут она – сидит, склонив голову над чашей с водой. Женщина вглядывалась в нее с пристальным вниманием, предельной сосредоточенностью.
– Миссис Уэбб? – несмело окликнула я. Она резко вскинула голову. Я вздрогнула: на меня смотрели темно-синие, почти черные глаза. Белки полностью поглотила жидкая, блестящая тьма, как будто расширившиеся зрачки целиком заполнили пространство между веками. Они казались холодными, резко выделяясь на фоне теплой коричневой кожи.
Затем она несколько раз моргнула – и ее глаза прояснились. Прозрачная вода в зажатой между ладонями чаше окрасилась в блеклый серо-голубой цвет.
