– Это чтобы ученики не смогли вырезать это слово, а потом налепить друг на друга. С самого начала своей работы здесь я каждый год занимаюсь этим проектом – о таких вещах ты учишься думать заранее. – Он открыл журнал на развороте с бладхаундами, бегущими по полю где-то в Британии. – А так да. Александрия… Я не знаю, сделала ли она граффити сама или ей помогли. Но даю гарантию, что это была ее идея.
Я отправила экземпляр журнала о бейсболе в синюю стопку.
– С чего ты это взял?
– Ну, как я уже говорил, произошла очень крупная ссора. Других девочек из ее компании нельзя назвать злопамятными. А вот Александрию, она, э-э. Она из тех, кто не станет церемониться. – Внезапно его сильно заинтересовала статья про шелковистость шерсти афганских борзых.
– А что у нее за проблемы с именем Алекс? – спросила я и тем самым спасла его от неловкости, которую он безуспешно пытался скрыть.
– М-м? – Рахул оторвался от журнала, но его взгляд по-прежнему был отстраненным. Между бровями пролегла хмурая складка. Я подавила желание разгладить ее пальцем.
– Алекс, – повторила я. – Она ужасно злится, когда ее так называют.
– А, это, – произнес он. – В общем, она пришла в эту школу под именем Алекс. Тогда она проходила у меня вводный курс физической магии. В то время она была совсем другой. – Он открыл журнал о подростковой моде на фотографии девочки. Своей улыбкой та походила на звезду Диснея. Рахул провел пальцами по странице, и черты лица юной актрисы преобразились – теперь она напоминала Александрию. – Когда она попала сюда, то выглядела вот так.
Тут я осознала, что смотрю на его точное воспоминание об Александрии четырехлетней давности. У нее были каштановые волосы с неровной челкой и кривые зубы. На лице светилась широкая, радостная улыбка – с такой обычно интересуются, можно ли сесть с тобой рядом. Форменная рубашка перекосилась. Лицо выглядело моложе: такое выражение бывает у девочек на пороге новой жизни, когда всего одно лето отделяет их от преображения в юную девушку. Она казалась очень милой. Ее взгляд еще не был ничем затуманен.
– Понятно, – проговорила я. – Значит, она выглядела вот так и откликалась на имя Алекс. А что случилось потом?
– А потом что-то изменилось. Буквально за ночь она вдруг стала практически другим человеком. – Он говорил об этом с недоумением, хотя я прекрасно понимала, о чем идет речь. Каждая известная мне девушка проходила через этап кардинальных изменений. Переставить мебель в спальне, перекрасить волосы в домашних условиях, может быть, сделать стрижку. Научиться делать макияж, начать носить серьги-кольца. И в этот период в душе всегда горела надежда – «пожалуйста, Господи, пусть все получится», – что будет именно так, как показывают в фильмах: вот девушке выщипывают брови, а вот она уже выходит из примерочной в разных нарядах, пока ее близкая подруга одобрительно кивает или хмурится. Надежда, что удастся все исправить, что все будет легко и по-новому. А если починить не выйдет, то хотя бы части соберутся воедино и обретут смысл.
Я сама через все это прошла – после смерти мамы. Обрести смысл у меня не получилось, зато этот опыт помог мне в другом. Я поняла: нет ничего страшного, если я не пойду в колледж, если не поступлю в ФБР, как планировала. Если никогда не стану той, кем хотела видеть меня мама. Она даже не узнает.
– В тот год Алекс Декамбре вернулась с весенних каникул блондинкой, челка внезапно отросла, а весь ее вид излучал… Я даже не знаю. Харизму, что ли. Она хотела, чтобы отныне ее называли Александрией, – продолжал Рахул. – Мы все пытались запомнить, что ее не следует звать Алекс, но это сокращение, если честно, настолько привычное и естественное, что время от времени само слетает с языка.
– Я ее понимаю, – призналась я. – Когда-то я тоже хотела стать новым человеком.
– Правда? Хочешь сказать, раньше ты была не Айви? – спросил он с шутливыми нотками в голосе.
– Да. – Я пыталась говорить легко и несерьезно, но мне это давалось тяжело. Груз воспоминаний утягивал наш разговор на дно. – Я долгое время была не-Айви.
Я затаила дыхание, пока тишина густой карамелью заполняла пространство между нами. Наконец Рахул, закусив губу, закрыл журнал. Он не смотрел на меня.
– В прошлом году я собирался поставить ей «B-» за этот проект. Она плохо с ним справилась. – Он выровнял стопки журналов. – Обычно по своей простоте душевной я оцениваю не только выполнение задания, но и приложенные усилия. А я знаю, что она способна работать с цветом, даже не задумываясь. Понимаешь… Ты же видела ее волосы, да? – Я кивнула. – Александрия поддерживает их цвет на протяжении всего дня, каждый день, даже во время контрольных. Поэтому она без труда справилась бы с задачей. Я понимал: ее плохая работа над проектом связана с тем, что она просто не хотела прикладывать усилия – я так ей об этом и сказал. За усилия я поставлю ей «D+». А поскольку сам проект довольно большой, то «D+» снизит ее общую успеваемость с «A-» до «B-». Обычно я не использую систему распределения оценок, поэтому…
– Э-э, Рахул…
– Да, я знаю, эта часть истории не так важна. Просто. – Он прикрыл глаза. – Просто мне не хочется говорить о том, что было дальше.
Я взяла его за руку и легонько сжала ее.
Впрочем, этот рассказ не о моих заслугах, к тому же я обещала говорить правду. Так что я взяла его за руку не для того, чтобы утешить. А потому, что видела: он вот-вот выдаст мне необходимое. Мне нужны были сведения об Александрии и ее поступке. Мне хотелось заполучить сенсационные факты, хотелось чувствовать, что я выполняю настоящую детективную работу. Поэтому я сжала его большую мозолистую ладонь и перехватила взгляд. Я старалась казаться доброй, терпимой и отзывчивой.
И это сработало.
Рахул шумно вздохнул. Посмотрел на меня. Когда наши глаза встретились, мои щеки запылали, и я мгновенно погасила в глубине себя первые зачатки вины. Я хотела верить, что это ни в коем случае не манипуляция. Я всего лишь слушаю. Я хорошо умею это делать.
– Ладно, – произнес он, обращаясь скорее к себе, чем ко мне. – В общем, в конце того дня она пришла в мой кабинет. Я думал, она действительно ждет, пока все уйдут. Сказала, якобы кое-что забыла и ей нужно проверить. Как только класс опустел, она подошла ко мне и заявила: если я не поставлю ей более высокую оценку, она пойдет к Торрес. Скажет ей, что я пишу эссе по теоретической магии и продаю ученикам.
Он выглядел сильно взволнованным. Я вновь сжала его руку – на этот раз искренне.
– И что ты сделал? – прошептала я.
Он погладил большим пальцем мою ладонь.
– Сразу же доложил. Пошел к Торрес и все ей рассказал. К счастью, она мне поверила. Александрию вызвали в кабинет – разумеется, она все отрицала, но этого случая ей хватило. Больше она не пыталась меня шантажировать. И получила «D+». Понимаешь, я думал, все закончилось. Думал, мы во всем разобрались. Прошло несколько месяцев; как-то после работы я вышел на улицу и обнаружил свою машину… разбитой.
