– Умирала? – Я мыслями вернулась к досье Сильвии и вспомнила, что за пару дней до смерти она взяла выходные. На невозможно краткий миг глаза Табиты округлились.
– Когда еще не умерла, – быстро исправилась она. Интересно, ей так же тяжело давались эти слова, как мне после смерти мамы? – Она была очень на тебя похожа, когда еще не умерла. Думаю, вы бы отлично с ней поладили. И я уверена: она бы точно согласилась со мной, что ты замечательный детектив, лучше, чем думаешь сама.
– Спасибо, – поблагодарила я. Мне хотелось сказать ей намного больше, но я не знала как, поэтому решила сделать то, что у меня получалось лучше всего. Уйти от разговора. – И все же, как бы я ни была хороша, мне неизвестны магические способы обнаружения липовых претензий по страхованию. Пока что.
Тут она опустила голову.
– Способ, на самом деле, очень крутой. Я, э-э. – Она застенчиво покосилась на меня. – Я сама его придумала.
Я удивленно покосилась на нее.
– Табита. Неужто ты покраснела?
– И что такого?
– А то, что обычно ты прячешь от меня свой румянец. Этими своими… – Я показала руками на ее лицо, шевеля пальцами – тем самым хотела изобразить ее контрлиминальные штуки или как их там.
В уголках ее губ притаилась крошечная улыбка.
– Ну да. Просто сейчас решила для разнообразия его не прятать.
Я не знала, что сказать. Складывалось впечатление, будто она заметила мою попытку уйти от разговора и воспользовалась ею, чтобы сбить меня с толку. К счастью, нашу беседу прервал официант, который принес нам очередную партию коктейлей и попкорна.
– Постойте! – окликнула я его, чуть ли не схватив за руку. – Мы совершенно точно этого не заказывали!
Он сверкнул мне зубами и подмигнул.
– Это за счет заведения, детка.
Когда он ушел, мы с Табитой, перегнувшись через стол, вцепились друг в друга.
– Боже мой, – прошептала она с распахнутыми от радости глазами.
– Боже мой, – прошептала я в ответ, и мы обе не удержались от смеха.
– Дерзай, – заметила она. Я помотала головой, водя пальцем по натекшим со стаканов каплям воды. – Ну же! Он симпатичный, бьюсь об заклад, ты уже дав… Ай! – Она потерла под столом голень.
– Нет, – спокойным тоном отрезала я. – У меня и так все с этим в порядке.
– У вас с Рахулом все настолько серьезно?
Я брызнула в нее водой – она захихикала, не желая отступать.
– Ничего не серьезно, то есть я не знаю. Он мне нравится. Между нами что-то есть.
– О-о-о-о, что-то, – поддела меня Табита. – Ты обязана рассказать мне все в подробностях. Когда он говорил тебе о заклинании, распознающем обман?
Промелькнувшая в моей голове мысль «ты не должна ей рассказывать об этом» столкнулась еще с двумя: «ты сильно пьяна» и «ну и хрен с ним». В столкновении выжила лишь последняя.
– Он упомянул о нем сегодня. Перед тем, как мы начали целоваться. – Мы с Табитой вновь принялись хихикать, когда меня вдруг осенило: ни одна из нас не смеялась искренне. Мы просто разыгрывали друг перед другом спектакль. Вели закулисные игры женской солидарности. Хотя до тех пор, пока мы обе притворялись, я не сильно возражала.
– И о чем же таком вы говорили, раз речь зашла о моей маленькой проверке? – поинтересовалась она.
– О, он рассказывал мне про Александрию Декамбре, – ответила я.
Табита, не выпуская изо рта соломинку, приподняла брови и посмотрела на меня.
– А она подозреваемая? – Сестра по-прежнему придерживалась нашего представления, однако в ее голосе проскользнули резкие нотки.
Я пожала плечами.
– Кто ее знает? Разумеется, она всего лишь ребенок. Но он рассказал мне о произошедшем в прошлом году. – Я поведала ей историю, которой поделился со мной Рахул: про уязвленное самолюбие Александрии и последовавшие угрозы. Когда я упомянула разбитую машину, лицо Табиты сделалось мрачным. – Что такое? Почему у тебя такое лицо? – Она помотала головой, но я не отступала: – Ну же, расскажи.
– Ничего особенного, – отмахнулась она.
– Табби, – с легкой грустью произнесла я. – Ты можешь со мной поделиться. Честное слово. – В тот миг мне ужасно хотелось, чтобы она доверилась мне. Хотелось разделить с ней тайну, как во втором классе, когда я помогала ей закопать на заднем дворе осколки любимой маминой чашки. Чтобы заключить вечный договор, мы обе поплевали в ту землю, потому что чересчур боялись клясться на крови. Теперь я снова хотела это испытать: хотела вместе с ней владеть этим знанием.
– Просто… в общем, Сильвия кое-что рассказала мне про Александрию.
Я подалась вперед. От этого движения помещение бара слегка покачнулось, поэтому я вновь откинулась на спинку стула. «Надо бы выпить воды», – подумала я, сделав очередной глоток коктейля.
– Что именно?
– Я сомневаюсь, стоит ли об этом говорить, потому что случилось это незадолго до… Сильвия сказала, что она… встревожена.
– Встревожена? – переспросила я. – Или напугана?
Табита скривила губы.
– Александрии кое-что было нужно от нее. Снадобье. – Тут она огляделась по сторонам, убедившись, что нас никто не слышит. В эту минуту она мне кого-то напомнила, но я не могла понять кого. А потом наклонилась вперед и очень тихо произнесла: – Ей нужно было снадобье для аборта.
Я кивнула и громким голосом сказала:
– Да, я знаю. Оно было не для нее.
Табита с хмурым видом пододвинула мне стакан воды. «Какая заботливая сестра», – подумала я, осушив его. Впервые так подумала о ней.
– Совершенно верно. Тогда тебе наверняка известно, что она его не получила.
Я разгрызла кубик льда.
– Да?
– Да. Она его не получила, – продолжала Табита, – потому что у ее подруги был слишком большой срок. Десять недель. Сильвия отказала Александрии. Сказала, что после десяти недель снадобье не подействует.
– Твою ж мать, – вырвалось у меня. Я вспомнила, как миссис Уэбб ткнула меня пальцем в плечо. Здесь необходимо хирургическое вмешательство.
– Но Александрии, несмотря ни на что, нужно было это снадобье. Ей казалось, что Сильвия отказывает ей по каким-то моральным соображениям. По словам Сильвии, Александрия пришла к ней в кабинет и начала угрожать: говорила, что, если та не даст ей снадобье, она всем расскажет о нас. – Табите стало неловко, ее взгляд снова забегал по сторонам. В моей памяти вспыхнуло воспоминание о Кортни, которая точно так же вела себя в библиотеке. Но это мимолетное видение слишком быстро ускользнуло от меня. – В Осторне действует очень строгая политика относительно близких отношений между сотрудниками. Нас обеих бы уволили. Я бы лишилась своей должности и профессиональной репутации. Сильвия тоже, скорее всего, больше не смогла бы работать в школе.
