– Тогда в ящике было бы куда больше писем. Если принять нашу версию, что Кортни умер прошлой осенью, то пенсионных уведомлений и выписок из банка накопилось бы с сентября или октября. А у нас на руках почта только с апреля этого года. Полагаю, что Шоуву – если, конечно, за этим стоит он – хватило ума, чтобы время от времени приезжать в Ньюкасл и забирать почту. Так что почтальон вполне мог решить, что Кортни жив и просто редко проверяет ящик. Не забывайте, шеф, что старик, по всей видимости, бо́льшую часть времени… – Джейн осеклась и покраснела.
Калебу это осточертело. Этот ступор и смущение, когда речь заходила об этом.
– Бо́льшую часть времени был пьян вдребезги, да. И почтальон об этом наверняка знал. По-вашему, это объясняло в его глазах, почему Кортни так редко проверял почту? Возможно. Я…
Его прервал телефонный звонок. Калеб взял трубку, кивнул Джейн и переключил аппарат на громкую связь. Раздался голос Роберта Стюарта:
– …выводы пока рано, но есть первые результаты. Это определенно человеческие останки, принадлежат пожилому мужчине в возрасте от семидесяти до восьмидесяти. Личность пока не установлена, хотя по возрасту Нил Кортни вполне подходит.
– Я бы сказал, можно на девяносто процентов быть уверенными, что это он, – сказал Калеб.
– Согласен, шеф. Смерть наступила осенью прошлого года, примерно в начале ноября. Может, во второй половине октября, но не раньше.
– И?..
Роберт понимал, о чем хочет знать Калеб.
– По всей видимости, смерть наступила по естественным причинам. То есть Нил Кортни – если это он – не был убит.
Калеб даже испытал некоторое разочарование.
– Это точно?
– Как я уже сказал, обследование не закончено. Но все указывает на естественные процессы. Смерть на фоне цирроза печени, как говорит эксперт, но пока это скорее предположение. По прошествии такого периода обследование затруднено. Впрочем, уже по количеству пустых бутылок можно сделать соответствующие выводы.
Калеб был признателен, что Роберт в этот раз не стал подбирать деликатных выражений и придерживался фактов. По всей вероятности, Нил Кортни просто-напросто допился до смерти. Иными словами, его постигла участь, которую терапевт предрекал ему, Калебу, если б он в ближайшее время не предпринял меры.
– Кортни не мог сам себя закопать в саду, – отметил он.
– Могу предположить, что он просто упал замертво поздней осенью или не проснулся утром, – сказал Роберт. – А Денис Шоув приехал к нему в надежде разжиться деньгами, но обнаружил его мертвым. Возможно, он и не замышлял ничего такого, просто хотел занять немного денег. Но потом ему пришло в голову, какую выгоду можно извлечь из этой ситуации.
Джейн кивнула.
– Вот и мне так кажется. Он закапывает тело, чтобы никто его не обнаружил. Этот наш почтальон, к примеру. Нет тела – нет покойника. Затем он все обыскивает, находит немного наличности и, главное, карту и пин-код к ней. По выпискам из банка можно разобраться, сколько получал старый Кортни. Не то чтобы много, но это лучше, чем ничего, а в его положении – только что вышел из тюрьмы и не намерен устраиваться на работу – нужно радоваться каждому пенни. И он намеревается пользоваться этим источником как можно дольше. Рано или поздно кто-то заметил бы, что старого Кортни уже нет в живых, но, учитывая, в какой глуши он живет, это произошло бы не скоро.
– Примерно в это же время, – продолжил Калеб, – он знакомится с Терезой Малиан. Почему он называет ей чужое имя? За ним нет никаких грехов, если не считать этой махинации с пенсией. Но об этом никто не знает. Почему он присваивает имя покойника?
– За ним все же есть один грех, – возразил Роберт, – убийство, за которое он отсидел восемь лет. Денис Шоув забил насмерть свою подругу. Возможно, он просто хотел удостовериться, что Тереза ничего об этом не узнает. О нем писали в газетах, в Интернете, вероятно, тоже кое-что есть. Ему не хотелось, чтобы новая подружка случайно узнала об участи своей предшественницы. Это ее наверняка смутило бы.
– Неужели Тереза Малиан так важна для него, что он пошел на такие меры?
Конечно, Стюарт знал, к чему клонит Калеб.
– По-вашему, Шоув намеренно присвоил чужое имя? Потому что уже тогда планировал убить Ричарда Линвилла? И Мелиссу Купер? И понимал, что в нашем списке подозреваемых будет одним из первых?
– Он знал, что мы будем разыскивать Дениса Шоува. Под именем Нила Кортни он мог чувствовать себя в относительной безопасности, стоило лишь немного изменить внешность. Денис Шоув просто присваивает личность мертвого, о смерти которого никто не знает. Отличное прикрытие.
– Относительно, – снова возразил Роберт. – Даже если он взял паспорт Кортни, вряд ли его можно где-то предъявить. Кортни родился в тридцатые – сороковые годы прошлого века. Шоув лет на пятьдесят его моложе. Документы ему не помогут. Кроме того, тюремному психотерапевту известно о его дальнем родственнике. Так что рано или поздно нам удалось бы выстроить цепочку от Дениса Шоува к Нилу Кортни.
– Но при этом он знает, что психолог на целый год уехала в Австралию, – напомнила Джейн. – И вполне очевидно, что нам еще не скоро станет известно об этих родственных связях. Как ни крути, смена имени дает ему определенную фору.
– К тому же мы узнали о его фиктивной личности совершенно случайно. Шоув не мог этого предусмотреть, – добавил Калеб. – Что-то пошло не так, подруга от него сбежала, и ему понадобилось средство передвижения. Тогда он напал на Пегги Уайлд, чтобы завладеть ее машиной. Только поэтому мы узнали, что он скрывался под именем Кортни и где находился все это время. Выяснили, кто такая Тереза Малиан. В иных обстоятельствах, даже если б мы нашли его мертвого родственника, не узнали бы, что Денис Шоув присвоил его имя.
Калеб еще не успел высказаться, но уже задумался, не перегибает ли он. Не ищет ли доводы, которые подкрепили бы его гипотезу относительно Дениса Шоува. Но, как бы он ни изворачивался, Шоув собственными действиями подтверждал его предположение, даже если не убивал старого Кортни. Однако Калеб понимал, что его так злит: очередное убийство, которое наверняка можно было бы повесить на Шоува, придало бы ему, Калебу, уверенности. Оправдало бы те издержки, усилия и упорство, с какими он разыскивал его. Временами у него возникали опасения, что глаза его зашорены и он просто не видит других вариантов. Калеб всегда стремился быть открытым для любых, самых странных гипотез. Для него это было непреложным правилом. Он славился своей способностью удерживать в руках множество нитей и распутывать узлы независимо друг от друга. Он мог вести расследование одновременно по десятку направлений и адекватно оценивать каждое направление на любом этапе расследования. В этот раз все было иначе. Калеб чувствовал, что мертвой хваткой вцепился в Дениса Шоува, хотя сам неустанно предостерегал подчиненных от подобной одержимости. Он просто не видел ничего и никого, кроме Шоува. Не видел иных вариантов, иных возможностей, других мыслимых альтернатив. Ничего. И он спрашивал себя: «Почему так происходит? Потому что в этот раз что-то иное действительно не имеет обоснований? Потому что все настолько очевидно, что рассматривать другие варианты просто бессмысленно? Или проблема во мне? Что, если обновленный Калеб работает не так гладко, как прежний?»
