Мэтт называл эту заправку замаскированным штабом супергероев. Однажды Тай пообещал забрать Мэтта после уроков, потому что мистеру Брауну принадлежала и заправка, и большой магазин на Мейн-стрит. Тай собирался рассказывать Мэтту про привидения и кормить его конфетами до отвала. И Мэтту это понравилось бы. Он восхищался Таем, а Тай любил возиться с ним.
Но все это было до разрыва, до выпускного в средней школе.
Но в тот день мы все еще были вместе. Мы не догадывались о будущем, которое нас ждало.
– Какая теперь у меня мечта? – спросила я.
Мы с Трейси всегда мечтали об одном. Казалось безумием думать о какой-то другой судьбе.
Тай обнял меня крепче.
– Я всегда считал, что ты должна преподавать. Тебе нравится заниматься с младшими, и они тебя слушаются. – Он наклонился вперед и поцеловал меня в макушку. – Кроме того, так ты будешь ближе ко мне.
– Хитрюга! – Я ткнула Тая под ребра. – А о чем мечтаешь ты? Получить отцовский магазин?
– Может быть…
– Но ты же можешь отправиться куда угодно, стать тем, кем захочешь…
– Знаю. – Он помолчал. – Я хочу, чтобы мы вместе построили дом.
– Здесь, в Оппортьюнити?
– На одной из заброшенных ферм на окраине города. Там будет тихо. И спокойно. И мы оба будем в безопасности.
Я грустно улыбнулась, чтобы не лишать его мечты. Почти все в нашем классе говорили о том, чтобы уехать из Оппортьюнити, но даже если Тай и не был здесь счастлив, уезжать он не собирался. Иногда казалось, что мы с ним идем по одной дороге, но в разные стороны.
– Ты все продумал, верно?
– Да. И однажды я покажу этому миру. И они никогда меня не забудут.
Тай показал миру.
И теперь школа стала полем его битвы.
Нет!
При этой мысли шаги мои становятся сбивчивыми. Страх спутывает мои ноги, а сила тяжести тянет к земле.
Сильные руки подхватывают меня под локоть. Крис удерживает меня на ногах. Я задыхаюсь.
– Не думай. Не чувствуй. Просто беги. – Пальцы Криса сплетаются с моими.
Я киваю, чувствуя себя бесконечно малой. Если бы у меня осталось дыхание, чтобы говорить, я бы шептала молитвы любому, кто меня услышал бы.
После двадцати шагов дыхание выравнивается, но темп замедляется. Ноги мои горят. Мне хочется вырвать руку, но Крис сжимает ее. В ответ я сжимаю его руку. Может быть, мы не справимся с этим вместе, но нам точно не придется бороться в одиночку.
Томас
Фарид возвращается в кабинет директора и открывает окна. Я выскальзываю из офиса и осматриваюсь. В длинных коридорах пусто, двери всех кабинетов заперты. Из административного крыла дверь ведет на плац, к свободе и безопасности. Главный вестибюль уходит в глубину здания, к классам и аудитории.
Выстрелы прекратились. Наступившая тишина меня пугает.
Мы не можем уйти.
Совет диспетчера службы спасения – единственный, полученный нами. На меня снисходит ощущение удивительного спокойствия. Если второго стрелка нет и все находятся в другом конце школы, мы можем побродить здесь.
Фарид идет за мной.
– В старости ты станешь невероятно предсказуемым, – замечает он. Афганский акцент вернулся. Нам не нужно притворяться друг с другом. – Как только тебе говорят, что чего-то делать не следует, ты сразу же за это берешься.
– Ты открыл окно? – спрашиваю я.
– Оба.
Я киваю.
– Нам нужно открыть и входные двери, – говорит Фарид.
– Мы не можем уйти.
Фарид отвечает не сразу, и я невнятно бормочу:
– Сильвия в аудитории. Я должен ей помочь. Я не могу просто сидеть и ждать. Только не снова.
Фарид хватает меня за руку и заставляет смотреть на него. Для самого хилого старшеклассника в истории Оппортьюнити Фар обладает удивительной силой – и еще большей решимостью. Никогда прежде я этого не замечал.
– Если вокруг никого нет, значит, двери аудитории заперты. Мы не знаем, находится стрелок внутри или снаружи. Если ты намерен действовать, нам лучше подготовиться.
Я поднимаю брови.
– Нил, уборщик, – говорит он. – В его кладовке есть отвертки и молотки. Полагаю, с инструментами ты обращаешься лучше, чем с бумагами?
Я прикладываю руку к груди и изображаю возмущение:
– Ты причинил мне боль, дорогой мой спутник. Столь приземленные занятия не пристали человеку моего положения.
В любой другой ситуации Фарид закатил бы глаза. В любой другой ситуации он посмеялся бы над моими словами. Но сегодня все шутки кажутся плоскими, хотя мы все еще пытаемся шутить. Я засовываю руки в карманы. Напряженность не проходит.
– Хорошее предложение.
– Да.
Фарид копирует мой жест и направляется к южному входу.
Мы держимся ближе к стенам, останавливаемся перед каждым поворотом. Когда раздается следующий выстрел, эхо звучит как-то глухо.
Я вздрагиваю.
– Кто же на это способен?
Фарид смотрит на меня и мрачно усмехается.
– Давай думать о том, что потом нам придется жить с этим, – тихо говорит он.
В нем чувствуется истинный стоицизм, но и глубокая печаль. Потерял ли он кого-то на войне? Я никогда не спрашивал.
Неожиданно мне в голову приходит странная мысль.
– Фар, а когда ты в последний раз был на выступлении Трентон? Если я правильно помню, Нил на такое не ходит. Он может помочь нам и сам.
Фарид идет дальше.
– Да, возможно.
Мы огибаем последний угол.
Кладовка уборщика находится между боковым входом и спортивным залом. Через стекла двойных дверей мы видим пасмурное небо. Мне хочется оказаться на улице, вдохнуть свежего воздуха. Но ручки опутаны тяжелой цепью. Нам некуда идти. Дверь в кладовку приоткрыта.
Отем
– Когда-то мне здесь нравилось. В старшей школе Оппортьюнити. В Оппортьюнити. Само название вселяло надежду.
Злоба Тая так ощутима, что мне кажется, меня сейчас вырвет. Утром я вздохнула с облегчением, когда не увидела его, хотя и боялась идти в школу одна, особенно сегодня. Но это было лучше, чем сталкиваться с его непредсказуемым настроением. Единственное, о чем я думала, это о раннем поступлении в Джульярд. Последний семестр, и Оппортьюнити останется позади.
Кажется, что я строила эти планы целую вечность назад.
