Я подстраиваюсь под его темп.
– Тайлер когда-нибудь говорил тебе, что собирается принести в школу оружие? – спрашивает он.
Я качаю головой.
– Когда он говорил, что мир его запомнит, это было сказано со злостью?
– После смерти матери Тай всегда злился, – отвечаю я. – Но он никогда не злился на меня, Крис. Он всегда был добр ко мне. Он меня слушал, утешал, планировал наше будущее.
Тай всегда пытался найти решение. Когда случался плохой день и мне хотелось что-нибудь разбить, Тай обнимал меня и говорил, что все будет хорошо. Я верила ему, даже если сам он не верил в собственные слова.
– Но он в очередной раз затеял бессмысленную ссору с Томасом и Фаридом. Не пытайся меня оправдать, Крис.
– Я не пытаюсь.
Пару шагов он молчит. Дыхание у него тяжелое.
– Знаешь, я всегда представляю, как мы вместе будем бежать в последний раз. Как в первый. Помнишь, как это было? Я забыл кроссовки, но, вместо того чтобы взять прокатную пару и пойти на тренировку, решил, что все мои победы в средней школе гарантируют мне место в команде. Мы оба были убеждены, что отлично бегаем. До сих пор не понимаю, что тренер в нас увидел.
– Я, по крайней мере, взяла с собой кроссовки, – вяло возражаю я.
Уголок рта Криса саркастически кривится:
– Ты на десять минут опоздала!
В тот день призвали Трейси. Она позвонила мне, и я заперлась в кабинке туалета, чтобы поговорить и успокоить ее разыгравшиеся нервы.
– Тогда я впервые проиграл забег. Я всегда проигрывал сознательно. Не потому, что ты недостаточно хороша, а просто потому, что ты – это ты. Ты гораздо лучше меня. Порой бег – это все, что у меня есть. Если уж я проигрываю, то хочу, чтобы все было по-моему. Но я чувствую, что ты рядом, и продолжаю бежать. – Крис умолкает, потом добавляет: – Ты достойна самого лучшего.
Я с удивлением поворачиваюсь к нему, но он смотрит на дорогу перед собой. Теперь сердце у меня колотится не от страха.
– Я всегда думала, что ты позволил мне победить, чтобы мне стало полегче.
Тогда мы стали лучшими друзьями – в самый первый день.
Если бы Тай не стал моим партнером на английском, если бы он первым не пригласил меня, я бы увидела в Крисе не просто друга. Но я никогда не думала, что он хочет быть не просто другом.
Крис сжал мои пальцы:
– Я никогда не считал, что тебе нужно побеждать, чтобы быть идеальной.
Отем
Весь зал смотрит на двоих на сцене. На первых рядах лишь несколько учителей. Все остальные места пусты. Все стараются оказаться подальше от Тайлера. Он стоит в лучах света, в центре нашей вселенной.
А я – мне должно быть страшно.
Но мне не страшно.
– Мистер Браун… – снова начинает мистер Джеймсон, делая нерешительный шаг вперед.
– СЛУШАЙТЕ… – Тай отводит винтовку в сторону.
Громкий выстрел нарушает тишину. С моего места не видно, попал ли он в кого-нибудь. Я даже не знаю, есть ли ему до этого дело.
– Время разговоров прошло. Пошел!
Он ждет, когда мистер Джеймсон подчинится, а потом жестко добавляет:
– Сейчас же.
Лицо мистера Джеймсона посерело, на рубашке выступили темные пятна пота. Он кивает, но мешкает на ступеньках.
Тай снимает палец с курка. Плечи его расслабляются.
– Вот так. Хорошо. Это не должно быть слишком сложно. – Тай стоит спиной к заднику. Никто не может ускользнуть от его взгляда. – Чтобы выжить, нужно знать, кто твой друг. Нужно знать, кому можно доверять. И нужно уметь забывать.
В зале тихо. Все слишком напуганы, чтобы разговаривать. Люди жмутся друг к другу, обхватывают себя руками, сплетают пальцы.
Тай расцветает ослепительной улыбкой – такую улыбку я видела пару дней назад, когда он показал мои балетные туфельки отцу и тот понял, что я продолжаю танцевать. Тай улыбался, как отец, – холодно. И спокойно наблюдал, как отец дает мне понять, что его былая любовь к балету и ко мне умерла вместе с мамой.
Я потираю шею, чтобы снять напряжение.
Вчера Тай клялся, что все вышло случайно. Он улыбался сквозь слезы, говорил, что мы нужны друг другу и у нас больше никого нет. Увидев мои синяки, он сказал, что позаботится обо мне, достанет справку, чтобы я не ходила в школу. Он твердил, что мой танец делает его по-настоящему счастливым. Он вспоминает времена, когда мама была жива и мы ходили на ее спектакли. Он говорил, что отец никогда не обрушивал на него свой гнев так, как на меня, но он тоже очень много потерял. Мы оба потеряли.
Я верила ему. Я хотела ему верить. Он мой брат.
– Где мои бывшие одноклассники? Поднимите руки.
Голос Тая дрогнул, и волосы у меня на голове зашевелились. Несколько человек робко подняли руки, но остальные постарались стать максимально незаметными. Слова Тая казались приглашением на казнь, но он не шутил. Он прищурился. От следующего выстрела я подскочила на месте.
Банг!
– Вы – трусы! РУКИ, я сказал!
Поднимается еще несколько рук. Я сжимаю плечо Сильв, чтобы она не подчинилась.
– Гораздо лучше.
Все это напоминает дикую игру «Саймон говорит». Похоже, и Тай это осознает. Одним простым вопросом он выявил большинство своих одноклассников.
Всех, кого он презирает.
Винтовка висит у него на боку. Он делает несколько шагов к краю сцены.
– Вы скучали по мне? Мне всегда было интересно, почему вы решили, что я недостаточно хорош. Впрочем, неважно.
Он разворачивается на каблуках и неуловимым движением вскидывает винтовку. И тут же, не глядя и не целясь, спускает курок и стреляет в мистера Джеймсона. Первая пуля попадает в руку учителя. Вторая пробивает дыру в его груди.
– Урок первый: не привязывайтесь, и тогда больно не будет.
Никто не двигается. Все в шоке. Руки у меня дрожат, хотя я отчаянно пытаюсь сохранить спокойствие.
– Будьте умницами. Не вставайте на пути парня с винтовкой.
Ствол винтовки снова поворачивается в зал, прямо на ученика, скорчившегося между двумя рядами. Я вижу, что это Джордан, друг Сильв и ее партнер по химии. Джордан, который вечно носит безумные футболки, но в глубине души остается страстным поклонником бейсбола.
Джордан, который помогал заботиться о матери Сильв, когда та заболела. Он хочет стать врачом и в следующем году собирается поступать на подготовительные курсы.
Джордан, который не поднял руку.
– Урок второй: следуйте инструкциям.
Тайлер наклоняется и тщательно целится. А потом спускает курок.
