– Мисс.
Один из спецназовцев опускается передо мной на колени и кладет руку на плечо, наверное, чтобы утешить. По моему телу пробегает дрожь. Я стряхиваю его руку.
– Нет! Не прикасайтесь ко мне!
– Сильв, это полиция, – быстро говорит Фарид. – Все в порядке.
Спецназовцы переговариваются между собой, потом один из них поворачивается и исчезает.
– Мы выведем вас отсюда.
Фарид поднимается и протягивает мне руку.
В сопровождении двух спецназовцев мы направляемся в коридор.
Сердце у меня падает, как только мы переступаем порог.
Фарид сжимает мою руку.
В коридоре окон нет, поэтому здесь темнее, чем в лаборатории. Наверное, это к лучшему. Лучше этого не видеть. Не видеть, что мы потеряли.
Я моргаю.
Томас привалился к стене. Колени у меня слабеют, на глаза наворачиваются слезы.
Томас.
Брат.
Тайлер лежит на полу. Лица у него нет.
Я думала, что почувствую радость, но ошибалась. Здесь, в этом ужасном месте, я ощущаю лишь пустоту.
Чуть в стороне лежит Отем. Она съежилась и дрожит.
Я начинаю плакать. Спецназовцы окружают девушку, один из них опускается перед ней на колени, пытаясь привлечь внимание. Отем не реагирует. Она вертится, отталкивает их. Пальцы ее сжимают руку Тайлера. Лицо у нее мертвенно-белое. Она лежит в луже крови.
Она пришла ради нас. Ради брата. Ради меня.
Она пришла за нами!
Клер
Полицейский провожает Си Джей к машине, а Крис ведет меня к чернокожей девушке, стоящей в стороне. Губы у нее гневно сжаты. Она непрерывно сплетает и расплетает пальцы. Я знаю лишь, что она учится в нашей параллели, потому что мы вместе занимались в классе английского, когда только пришли в школу. Но четыре года мы с ней совершенно не пересекались.
– Моя сестра училась вместе с твоим братом. Они отлично ладили. – Девушка словно выплевывает слова. – А твой дружок убил ее. И твоего брата тоже.
Догадываться совсем не то, что знать. Слышать эти слова мучительно. Больше невозможно себя обманывать. Я слабею и оседаю. Удержаться на ногах мне помогает только Крис – он подхватывает меня под локоть.
– Наверное, он получил пулю случайно. Он не мог идти. Когда все бросились наружу, его оставили там. – Девушка смотрит на меня. Глаза ее пылают яростным огнем, но голос смягчается. – Думаю, они опоздали.
– Сочувствую твоей утрате, – это все, что я могу из себя выдавить.
– И я тебе сочувствую, – отвечает девушка, судорожно всхлипывая.
Слова не имеют смысла, но я киваю. Девушка исчезает в океане лиц. Я вижу только Криса. И отключаюсь.
– Как только узнаешь про стипендию, сразу же сообщи мне. Даже среди ночи. Я так тобой горжусь!
Трейси вышла встретиться со мной и теперь стоит рядом, положив руку мне на плечо.
В безупречно отглаженной форме она кажется недосягаемой. Лейтенантские планки начищены до блеска. Глаза Трейси блестят. Даже волосы ее выглядят идеально. Как бы мне хотелось быть на ее месте.
Мы обнялись.
– Тебе страшно? – шепнула я.
– Я просто в ужасе, – рассмеялась она.
– Точно! Я тоже!
– С тобой все будет отлично. Позаботься о Мэтте, хорошо? Теперь ты старшая. Учиться в старшей школе ему будет тяжело, по крайней мере поначалу. Но ты скажи ему, что бояться – это нормально. Мы все боимся. Это часть взросления.
Крис протягивает стакан воды, а мне хочется только вцепиться в него, обнять и не отпускать. Я хочу быть уверена, что хотя бы какая-то часть моей жизни крепка и надежна.
Я ненавижу себя за то, что хочу быть счастливой.
– Как ты? – Крис умолкает. – Глупый вопрос. Прости…
Я сплетаю свои пальцы с его пальцами.
– А ты?
– Ничего, нормально…
– Я тоже. – Я молчу, потом добавляю: – Но я так рада, что ты рядом.
Крис пытается улыбнуться:
– Я всегда буду рядом.
– Знаю, – откликаюсь я.
И я действительно знаю. Сегодняшний день оставил нам столько вопросов. Погибшие сегодня… Знали ли они друг друга по-настоящему? Чего боялись? Чего желали? Кем хотели стать?
Но одно я знаю точно: Крис всегда будет рядом, когда это будет нужно.
– Думаю, нам нужно во многом разобраться, – говорю я.
– Нам обоим, – откликается он.
Между нами все изменилось. Крис прав. Нам нужно разобраться, кем мы хотим стать – кем можем стать.
– Я хочу стать учителем, – бормочу я.
Крис качает головой и смеется. Смех посреди страданий и горя звучит странно, но в то же время прекрасно. Он несет исцеление.
Вбегает девушка. Я видела ее в коридорах школы, но не знаю, как ее зовут. Она рыдает, как все мы. Но когда она вбегает в нашу палатку, все замирают. Все ждут, что она скажет.
– Он мертв. Он застрелился. Я слышала по радио.
Она поворачивается к полицейскому возле палатки. Он качает головой. Ему нечего сказать. А ей есть. И она говорит:
– Все кончено.
Отем
Нет ничего, кроме боли. Вспышки жизни и вспышки абсолютного мрака. Шум. Боль.
Я закрываю глаза и вижу полуулыбку Тая. Направляя винтовку на меня, Тай улыбался так же, как в те моменты, когда из Англии возвращалась мама и привозила нам шоколадные апельсины. Я так хотела снова увидеть его счастливым. Но потом он нажал курок.
Я открываю глаза. Мне кажется, что я в бесконечном пируэте, словно кто-то раскрутил меня и теперь я не могу остановиться. Под щекой я ощущаю холодный линолеум. Мне хочется умереть.
– Мисс.
Надо мной кто-то склоняется.
– Мисс, вы меня слышите?
Тысяча ножей вонзается в мою ногу. От криков мне становится плохо.
– Нам нужны парамедики, – говорит кто-то.
Они не придут, думаю я. Перед глазами все еще стоит зал, где остался Мэтт. Они не придут. Они никогда не придут. Спасайте тех, кто точно выживет. Начинайте с них.
Но опасность позади.
Если это так, почему я не чувствую себя в безопасности? Почему не могу двигаться? Почему кто-то кричал, пока не сорвал голос? Это кричала я?
Кто-то пытается поднять меня, но я отдергиваю руку.
– Как ее зовут? – спрашивает кто-то.
