— Нам не дадут шести лет, — напомнил
Ахмедов, — и шести дней тоже не дадут. Я не смогу объяснить руководству,
куда делся убийца в закрытом здании, которое охраняли сотрудники полиции.
Боюсь, что начальство меня не поймет.
— Убийца еще здесь, — убежденно сказал
Вейдеманис, — это не святой дух, чтобы его никто не видел. Нужно проверить
и остальных людей, находящихся в школе.
— Это я уже поручил нашим людям, — вздохнул
Ахмедов.
Он посмотрел на Дронго, словно ожидая от того последнего
вопроса к Аббасову. И тот спросил:
— Вы знали Керимова много лет. Как вы думаете, почему
он поднялся на третий этаж, вместо того чтобы спуститься на первый? Что могло
произойти? Что могло заставить его изменить решение?
— Не знаю. Но отступать — не в его характере. Может, он
узнал что-то про убийцу. Он пошел на риск, чтобы найти убийцу. Он был гордый,
самолюбивый и сильный.
— Похоже, убийца действовал внезапно, — сказал
Дронго, — иначе Керимов не дал бы ему шанса. Он вам ничего не говорил
перед смертью?
— Нет, ничего. Он вообще был обижен на меня, считал,
что я зря пригласил вас из Москвы. Он хотел сам найти убийцу, я это чувствовал.
Поэтому он отказывался от любой помощи.
— Понятно. Спасибо. Позовите Ольгу Рабиеву, —
попросил Дронго.
— Хорошо, — Аббасов поднялся, чтобы выйти, потом
повернулся к сидящим:
— У нас отняли мобильные телефоны, чтобы мы никому не
звонили. Может, нам разрешат теперь позвонить? Предупредить родных и близких.
— Я думаю, вам вернут ваши телефоны, — громко
сказал Дронго, взглянув на Ахмедова. — А вы как думаете, майор?
Ахмедов встал и, подойдя к дверям, крикнул в коридор:
— Курбанов, верните всем мобильные телефоны. Пусть
предупредят родных, что задерживаются.
— Спасибо, — поблагодарил его Аббасов, выходя из
комнаты.
Ахмедов вернулся к своему столу. Тяжело опустился на
учительское место.
— Разговоры, — сказал он недовольно, — одни
разговоры. Думаете, так вы что-нибудь найдете?
— Мы пытаемся установить истину, майор, — строго
ответил Дронго, — и найти виновного. Если вы знаете другой способ поиска,
то я вас не задерживаю.
— Ладно, извините, — буркнул Ахмедов.
Дверь открылась, и в класс вошла Ольга Рабиева.
Глава 10
В этой располневшей женщине трудно было признать
тридцатидвухлетнюю ровесницу остальных. Она выглядела гораздо старше. Войдя в
комнату, она остановилась посередине, словно ученица, готовая отвечать на
вопросы.
— Садитесь, — предложил Дронго. После ухода
Габышева он все еще стоял. — У нас к вам несколько вопросов.
— Скажите, его действительно убили? — спросила
Ольга.
— Да, — сказал Дронго, — его действительно
убили.
— Какой ужас, — она всхлипнула, доставая
платок, — он был такой сильный. Такой мужественный.
— Габышев сказал, что он был самым сильным парнем в
вашем классе, — вспомнил Дронго.
— Это действительно так, — кивнула Рабиева, —
он был спортсменом, с детства хотел поступить на юридический. Они с Вовой
всегда состязались.
— А остальные? Остальные с ними не пробовали
состязаться?
— Иногда Олег Ларченко. Он был легкоатлетом. Но,
конечно, нет. Эти двое были для нас словно боги, остальные были где-то внизу.
Остальные были просто хорошие ребята. А эти задавали тон.
— У вас был дружный класс? — Очень. Мы много лет
собирались вместе, пока… пока не произошла эта трагедия в Шемахе, — она
снова всхлипнула.
— Вы хорошо знали Рауфа?
— Конечно. Он безотказный был. Мягкий такой, мямля. Мы
его жалели.
— А Эльмиру Рамазанову?
— Она такой выдумщицей была. На первое апреля всегда
ребят разыгрывала.
— Что вы можете сказать об остальных? Я имею в виду
четверых мужчин, которые сидят сейчас в соседней комнате. Если можно,
подробнее.
— Габышев — наш кумир. Мы все были в него влюблены.
Вообще-то, все парни были влюблены в Свету Кирсанову, а все девочки в — Вову
Габышева. Когда они начали встречаться, вся школа была в восторге. Но потом
что-то у них не заладилось.
— Почему не заладилось? — быстро спросил Дронго.
— Не знаю. Но мне кажется, Вова никогда ее не любил. Он
вообще не способен на сильные чувства. Хороший парень, но никогда он не будет
связан с женщиной. Есть мужчины, которые всегда сами по себе.
— А Раис Аббасов?
— Вот он всегда при деле, — улыбнулась
Ольга, — он у нас бизнесмен. Всегда такой рассудительный, спокойный. Очень
хороший парень, всем старается помочь.
— У них были нормальные отношения с погибшим?
— Не знаю. Кажется, да. У него со всеми были хорошие
отношения.
— Остаются двое — Магеррамов и Альтман. Что вы можете
сказать о них?
— Нормальные ребята, — пожала плечами Ольга.
— Это не характеристика, — сказал Дронго, подходя
ближе. — Мне нужно знать ваше мнение о каждом. Как они учились, с кем
дружили, с кем ссорились?
— С Фазиком никто поначалу не дружил. Он ведь
маленького роста был, все смеялись, когда он рядом вставал. И с девочками у
него всегда проблемы были. В пятом-шестом классе мы вытянулись, а мальчишки еще
маленькими оставались. Так на нашем фоне Фазик вообще коротышкой казался.
По-моему, он только с Рауфом дружил, с погибшим. Знаете, как он переживал,
когда мы в горах Рауфа потеряли! Уже ночь была, а он все не успокаивался, звал
нас искать его.
— Рауф тоже был маленького роста?
— Нет, — ответила Ольга, — он был высокий.
Выше среднего роста, — уточнила она. — Они не из-за этого сошлись.
Просто у Рауфа был мягкий характер, вот он и опекал маленького Фазиля. Дружили,
друг к другу ходили в гости. У Фазиля сестра была младшая, и у Рауфа тоже. Так
они тоже дружили.
— А Леня Альтман?
— Этот сам по себе, — отмахнулась Ольга, —
такой законченный единоличник. Мы его тогда с трудом заставили вступить в
комсомол. Представляете, в те времена не хотел вступать в комсомол. Такой
скандал был, меня чуть из комсоргов не выгнали. Восемьдесят второй год был, мы
в седьмом классе учились. Вы же помните, какой это был год. Брежнев умер,
Андропов стал генсеком. Как раз в ноябре, мы тогда уже в восьмой перешли. Так к
нам первый секретарь райкома комсомола приехал, чтобы с Леней поговорить. В то
время за такой отказ могли и из школы выгнать. Тем более, что Леню тогда в
Артек не пустили. Он хорошо учился, но почему-то его не пустили. Я думаю, из-за
его фамилии.
— При чем тут его фамилия? — не выдержал
Ахмедов, — в нашей республике никогда не было антисемитизма. Думайте, что
говорите. Здесь наш гость из Прибалтики. Что он о нас подумает?
