— Мой муж? — она замерла, задумалась, потом
решительно тряхнула головой:
— Никогда. Никогда в жизни. Он на такой поступок не
способен. Для этого силу нужно иметь особую. Или злобу. А у него нет ни силы,
ни злобы.
— Может быть, после того как вы его бросили, силы
появились? Он ведь театральный режиссер, — настаивал Эдгар, — мог
загримироваться и придти сюда. А потом убить Керимова.
— Загримироваться мог, — задумчиво сказала она, —
но зачем он тогда убил Олега Ларченко или Эльмиру Рамазанову? Они-то тут при
чем? Нет, мой бывший муж на такое не способен.
— Может, он ревновал вас к ним? — настаивал Эдгар.
— К женщине? — улыбнулась Светлана. — Не
думаю, что я опустилась до такой степени.
Вейдеманис умолк. Он посмотрел на Дронго и на Ахмедова,
словно давая понять, что исчерпал свои вопросы.
— Спасибо, Кирсанова, — поспешно сказал Ахмедов.
Она поднялась. Неожиданно Дронго подошел к ней.
— Когда вы сейчас говорили об убитых, вы не назвали
Самедова. С ним у вас тоже были близкие отношения? Если можно, я прошу вас
ответить искренне.
— Хотите узнать, какая я дрянь? Да, один раз. Я его
тогда просто пожалела. Как раз за день до его дурацкой смерти. Я как
чувствовала, что мы можем с ним никогда больше не увидеться.
— До свидания, — Дронго повернулся к ней спиной.
Когда она вышла, Ахмедов спросил:
— Будем допрашивать остальных? Остались только двое —
Лейла Алиева и Леонид Альтман. Оба врачи.
— Врачи, — кивнул Дронго, — и оба прекрасно
знают, куда нужно ударить человека, чтобы убить его наверняка. Давайте начнем с
мужчины.
Глава 12
Альтман вошел в комнату, протирая очки. Он ждал дольше
других и видел, как возвращается с допроса заплаканная Ольга, взволнованная
Света, напуганный Фазиль, расстроенный Раис, мрачный Владимир. Он видел их всех
и поэтому вошел в комнату уже подготовленным к испытаниям.
— Вы хорошо знали Керимова? — с порога спросил его
Ахмедов.
Он тоже поднялся, ему надоело сидеть, захотелось размяться.
А Дронго, напротив, прошел к своему прежнему месту и устало сел, слушая, как
Ахмедов допрашивает вошедшего Альтмана.
— Знал, конечно. Мы с ним вместе учились.
— Вы с ним дружили?
— Не совсем, — чуть подумав, ответил
Альтман, — я понимаю, что сейчас нужно говорить по-другому, но мы были
только одноклассниками. У него был свой круг общения, у нас свой.
— У кого это «у нас»? — сразу всполошился
Ахмедов. — Что значит «свой круг общения»? О чем вы говорите?
— Вы же все прекрасно понимаете. Он был прокурором, а я
всего лишь доцентом. Такие люди обычно не общаются. Конечно, мы встречались,
говорили друг другу приятные слова, но и только. Игорь был слишком значительным
человеком, чтобы встречаться с каждым из своих одноклассников.
— А вот Магеррамов говорит, что они часто встречались.
— У них были пересекающиеся интересы, — улыбнулся
Альтман, — я же говорил, что Игорь общался только с себе подобными. Жаль,
что его убили. Он был неплохим человеком. В отличие от большинства наших
прокуроров, с ним можно было хотя бы поговорить. Очень жаль, что все так
получилось.
— Кто, по-вашему, мог его убить? — спросил
Ахмедов. — Вы же знаете всех ваших ребят. Кто это мог сделать?
— Мы уже не ребята, — задумчиво сказал
Альтман, — мы уже давно взрослые. У каждого своя жизнь.
— Вы хотите сказать, что мы должны подозревать каждого?
— Нет, конечно. Я просто хотел сказать, что мы давно
вышли из детского возраста, и теперь каждый отвечает за себя и за свою жизнь
сам.
Дронго улыбнулся. Ему нравился этот философствующий врач.
— Когда погас свет, вы были в конференц-зале? —
спросил Дронго.
— Да, мы уже успели подняться наверх. Потом, конечно,
спустились. Не могу понять, как это произошло. Игорь был сильным человеком. Не
каждый мог бы с ним справиться.
— Значит, вы уверены, что убийцей был сильный
мужчина? — уточнил Ахмедов. — Вы на этом настаиваете? — Я не
знаю, как его убили.
— Ударили ножом в шею, — пояснил Ахмедов, — а
потом втащили в туалет. Видимо, убийство произошло в темноте, и Керимов не
успел среагировать. Хотя его убили у окна, а там было достаточно светло, чтобы
разглядеть нож в руках убийцы.
— Ножом могла ударить и женщина, — заметил
Альтман, — для этого не обязательно нужен мужчина. Если ударили в темноте
и неожиданно, то Игорь мог и не увидеть убийцу.
— Как вы думаете, Альтман, если ударить в артерию,
можно избежать пятен крови? — спросил Дронго.
— Если убийца стоит прямо, то вряд ли. Только если он
ударит сбоку. И то на несколько секунд. Нужно сразу отскочить. Хотя для жителя
Баку это не проблема.
— Что вы имеете в виду? — нахмурился
Ахмедов. — Хотите сказать, что у нас столько убийц?
— Нет, конечно, — засмеялся Леонид Альтман, —
конечно же нет. У нас самые добрые люди в мире. Но в городе многие знают, как
резать баранов. Вы ведь знаете, сколько баранов режут на курбан-байрам.
Традиционное жертвоприношение. Я всегда удивляюсь, почему не говорят людям, что
это был древний иудейский обряд. Бог приказал Аврааму убить сына своего Исаака,
но в самый последний момент отвел руку его, послав жертвенную овцу, которую
Авраам заколол вместо сына. Конечно, этот обряд внешне малопривлекателен, но
какая прекрасная идея — чтить Бога превыше всего на свете, а Бог в милости
своей спасает твоего сына, заменяя его заклание жертвенной овцой. Не нужно
считать, что я против праздника. Я же еврей, а этот обычай был еще у древних
иудеев. Просто я считаю, что в городе очень много специалистов, которые могут
перерезать горло барану и не испачкаться кровью. Для этого не обязательно быть
врачом. Вы ведь наверняка думаете обо мне. Но я врач, а не мясник.
— Как вы думаете, кто-нибудь из сидевших в классе мог
не любить Керимова? — спросил Дронго.
— Нет, конечно. Почему они должны были его не любить?
Все к нему относились хорошо. Он был лидером в нашем классе.
— Не все, — сказал Дронго, — с Габышевым они
соревновались за лидерство в классе и за красивую женщину. С Фазилем
Магеррамовым у него были свои денежные расчеты. Вряд ли Фазиль так уж любил
своего бывшего одноклассника. Светлана Кирсанова тоже могла испытывать к
домогавшемуся ее Керимову не очень теплые чувства. Наконец, Раис Аббасов. Он
просто не любил Игоря. Как видите, много людей, которые могли его
недолюбливать. Меня интересует другое. Почему убийства начались с Рауфа
Самедова? Почему сначала столкнули его, потом убили Ларченко, потом Рамазанову?
И только теперь — Керимова. Почему? Представить, что убийца выбирал первые
попавшиеся жертвы, я не могу. Ведь Самедов, судя по рассказам ваших товарищей,
вообще никого не обижал. Почему начали с него?
