— Почему восемь? — обиделся Аббасов, — если
не считать меня, то нас всего семь человек. А если серьезно, то трех женщин я
исключаю. И остается всего четверо мужчин. Хотя всех четверых я бы тоже
исключил.
— Ив таком случае убийца не из вашей группы? —
спросил Дронго.
— В том-то все и дело, — уныло заметил
Аббасов, — тогда, в горах, рядом с нами не было никого. Наш водитель
остался внизу и видел, как мы поднимались. Там действительно никого не было.
Нас было одиннадцать человек, а осталось только восемь.
— Давайте начнем с мужчин, — предложил
Дронго, — кажется, наш самолет не трясет, и мы можем нормально поговорить.
Стюардесса принесла горячие салфетки, после чего начала
разносить различные напитки. Дронго попросил принести французского красного
вина и приготовился слушать Раиса Аббасова.
— С кого начать? — пожал плечами Аббасов, — я
думаю, с Габышева, потому что в прокуратуре подозревали именно его. Кто-то
рассказал, что Вова и Рауф поспорили перед восхождением в горы.
— Давайте подробнее, — когда самолет летел
нормально, у Дронго было хорошее настроение.
— Мы не думали, что все так получится. Вова всегда
нравился женщинам. Сейчас он живет в Москве, и редко появляется в Баку. Но в
субботу он обязательно прилетит, такой у него характер. Мама у него армянка, а
отец русский. Он чем-то похож на актера Грегори Пека, конечно, на молодого.
Вова всегда нравился нашим девочкам. Он был дважды женат, и обе его жены были
красавицами. В классе он сидел со Светой. По-моему, у них даже был роман.
— Почему они не поженились?
— Этого я сам не понимаю. Света всегда была сложным
человеком, а Вова после окончания института улетел в Москву. Не знаю, почему
они с Рауфом начали спорить. Рауф был в общем-то спокойным человеком. Он редко
ссорился с ребятами, тем более с Вовой, который был спортсменом. Но они
серьезно поспорили, и Игорю даже пришлось их разнимать.
— Значит, Габышев работает в Москве? А вы уверены, что
он прилетит в Баку на встречу со своими одноклассниками? В его положении лучше
остаться в Москве и не рисковать.
— Он уже прилетел, еще несколько дней назад. Вова не
такой парень, чтобы отказаться от встречи с друзьями.
— Странное постоянство, — пробормотал
Дронго. — Вы не находите?
— Нет. Он всегда был таким.
— Он дважды женился? И оба раза разводился?
— К сожалению. Ему не везет, так же как и Свете.
— Может, поговорим немного о Светлане Кирсановой? Из
ваших слов я понял, что она была «роковой красавицей» вашего класса.
— Она была красивой женщиной, — согласился
Аббасов, — вернее сначала красивой девушкой. Она всем нравилась. Но многие
боялись даже подойти к ней. Кроме Вовы, она дружила только с Игорем. Но это
были просто хорошие отношения. Они были соседями, жили в одном доме.
— Игорь Керимов, который работает в прокуратуре?
— Да. Он всегда был очень целеустремленным человеком. С
детства хотел стать юристом. Отец у него был известным человеком в городе —
главный врач республиканской больницы. Игорь поступил на юридический, женился.
Детей у них нет, они женаты только три года. Говорят, что он очень хороший
прокурор, коллеги его уважают, очень ценят. Игорь был самым сильным парнем в
нашем классе. Мы всегда выставляли его во время наших разборок.
— Там были еще двое парней, — напомнил Дронго.
— Но эти двое вообще не способны на убийство, —
пробормотал Аббасов.
Стюардесса разносила обед, приветливо улыбаясь, подавала
подносы пассажирам. Дронго раскрыл пакет, достал вилку, нож, ложку.
— Почему не способны? — спросил он, отламывая
кусочек хлеба.
— Вы видели еврея, способного на убийство? —
улыбнулся Аббасов. — Наш Альтман врач, а не убийца. Хотя я думаю, что
скоро он эмигрирует в Америку. Кажется, он уже прошел собеседование в
американском посольстве и получил въездную визу. У него дядя живет в Балтиморе.
— Между прочим, я работал с агентами МОССАДа, —
невозмутимо сообщил Дронго, — это самые лучшие профессионалы, в том числе
и ликвидаторы. Национальная принадлежность даже к такому народу не дает алиби
автоматически.
— Конечно. Я понимаю. Он врач. Все говорят, что очень
хороший врач. Его отец руководил шахматной школой в Баку. Вы знаете, какая у
нас была шахматная школа? Лучшая в мире. И даже Каспаров некоторое время учился
у Альтмана-старшего. Отец умер три года назад, и мы всем классом были на его
похоронах.
— Остается четвертый. Кажется, Фазиль Магеррамов.
— Да, наш Фазик. Он маленького роста, такой заводной.
Он всегда был у нас заводилой, таким мотором, который нас всех объединял. Очень
хороший парень. Всегда всем помогает. Его дом был рядом со школой, и мы столько
раз убегали с уроков, чтобы посмотреть у них дома видеомагнитофон. Его отец
работал водителем в местном отделении «Совтрансавто» и привез тогда
видеомагнитофон. В начале восьмидесятых это было большой редкостью. У Фазика
была коллекция кассет. В основном порнуха, но был даже «Крестный отец». Все три
серии. И, конечно, «Омен». Нам так нравился этот фильм.
— Кому именно нравился? — вдруг вмешался в
разговор Вейдеманис, сидевший у окна рядом с Дронго. Он внимательно слушал
рассказ Аббасова.
— Всем, — чуть смутился Раис, — всем
нравился. Мы смотрели до ночи. Пока нас не выгоняли домой. Даже младшая сестра
Фазика смотрела фильмы вместе с нами.
— Вы говорили о Светлане Кирсановой, — напомнил
Дронго, — и почти ничего не сказали о других женщинах, которые были с вами
во время этого злосчастного похода в горы.
— Я вам про них рассказывал, — возразил Аббасов.
В этот момент самолет довольно сильно подбросило, после чего
лайнер начало сильно трясти. Капитан корабля включил огни, призывавшие пассажиров
занять свои места, и извинился за причиненные неудобства.
— Я вам расскажу, — предложил Аббасов, не
обративший внимание на качку самолета, но Дронго сделал отрицательный жест
рукой.
— Не нужно ничего рассказывать, — мрачно
пробормотал Дронго, — лучше, если вы немного помолчите. Мне нужно
отдохнуть.
Он отодвинул поднос с едой и закрыл глаза. Аббасов тревожно
взглянул на Дронго.
— Вам плохо? — участливо спросил он.
— Да, — открыл глаза Дронго, — мне очень
плохо. Если самолет будет трясти еще минут десять, я боюсь, что вместо вашей
школы окажусь в реанимации.
Командир экипажа, словно услышавший недовольство пассажира,
резко поднял авиалайнер, стремясь поскорее миновать зону турбулентности.
— Я потому и летаю самолетами «Люфтганзы», —
вздохнул Дронго, — что они хотя бы пытаются что-то сделать для пассажиров.
Он снова закрыл глаза. Через несколько минут тряска
прекратилась. Стюардесса убрала подносы с остатками еды. Дронго открыл глаза и
обратился к Аббасову.
