– Что это?
– Света, – бросил он жестко, – ты жена
офицера.
– Но я не хочу...
– Надо было идти замуж за коммерсанта, – бросил
он. Не успел добавить, что коммерсантов стреляют еще чаще, передернул
затвор. – Я не знаю, кто они, но я знаю кто мы.
– Назар Петлюрович! Не надо! Мы же не на войне!..
Сдадимся...
Причитая, обе забивались под стол поглубже, не замечая что
уперлись в стену. Грохнуло, пол дернулся под ногами. Дверь вылетела в огне и
вспышке, взрывная волна бросила его наземь. Прижавшись к полу, он начал быстро
и точно стрелять в фигуры, возникавшие в проеме, целясь в лица, ибо под
комбинезонами чувствуются массивные бронежилеты.
Длинная очередь подбросила его над полом, но он успел нажать
курок, и последняя пуля ударила в глаз стрелявшего.
* * *
Полковник Кравец, глава десантников, добрался к пульту
раньше, чем на пол рухнули тела защищавших офицеров. Его пальцы молниеносно
пробежали по клавиатуре. Экран бесстрастно светился ровным белым светом. Черные
буквы и цифры догоняли одна другую, колонки и графы быстро заполнялись. Где-то
появлялись вовсе странные цифры, понятные только программистам.
Лейтенант Шахраенков подбежал, быстро простучал по
клавиатуре код, всмотрелся:
– Готово!
Кравец взглянул в побледневшее лицо молодого офицера:
– Уверен?
– Почти на все сто.
– Если поставишь хоть одну запятую не тем боком, –
предостерег Кравец, – здесь все взлетит к чертовой матери.
– Ого! Зачем такие предосторожности?
– Охрану ставили не от нас, патриотов, которым нужно
провести всего лишь пару самолетов. Ну, пусть две-три пары! Здесь сердце всей
системы ПВО западной границы.
Шахраенков коснулся Enter так осторожно, словно та была горячая,
как сковородка на огне. На экране всплыла красная табличка: «Код неверен. Вы
желаете, чтобы новый код заменил старый?»
– Желаем, желаем, – сказал полковник. Сопел в
плечо молодому программисту, которому навесили погоны. – Уф, успели...
Щахраенков спросил тревожно:
– А что будет с нами?
– Когда победим, – бросил Кравец, – получим
ордена, как спасители Отечества.
– А если...
Полковник рассмеялся:
– Знаешь какие головы это разрабатывали? Весь Пентагон!
И не последние два дня, как можно подумать, а годиков так пять-шесть. Да-да,
они и такое предусмотрели!.. Лучшие умы, лучшие стратеги!.. И, конечно, все их
самые мощные компьютеры, которые ты так уважаешь. А в Пентагоне, как я слышал,
самые мощные компьютеры в мире.
Шахраенков завистливо кивнул. Еще в университетской среде
ходили восторженно завистливые слухи о ста тысячах суперкомпьютеров, которыми
Пентагон каждый год обновляет свои ведомство. Это не какая-то там наука,
которой нужны всякие там академики, а генералы – народ ценный и нужный.
За пультами управления уже сидели офицеры, серьезные и
сосредоточенные, всматривались в данные на радарах. Шахраенков не успел
устроиться в кресле поудобнее, как из соседней комнаты крикнули:
– Неопознанные объекты на радарах!
– В каком квадрате?
– Двадцать два, тридцать...
– Понятно, – прервал полковник с другого конца
зала, – это они. Минута в минуту, что значит – европейцы. Наверное, у них
немцы за летчиков.
Один из молодых офицеров за пультом протянул:
– Ух ты... Сбивать?
– Ты что, дурак! Что за шуточки? Похоже, они вошли в
зону.
– Да, на запрос «свой-чужой» не отвечают. Может,
шарахнуть? Все-таки американцы... А если еще и немцы...
Кравец скрипнул зубами. Эти реформы совсем развалили
дисциплину. Сказал, сдерживая ярость:
– Когда-то погоним и американцев. Но сейчас у нас вся
надежда на них.
– Дожили, – сказал офицер, его глаза не отрывались
от экрана. – Что-то они запаниковали...
– Пошли им сигнал, – поторопил Кравец. – Все
в порядке, мол. Все под контролем, теперь их очередь действовать. Сажаем на
втором аэродроме, оттуда одним броском накроют Кречета с его командой.
– Не слишком заметно?
– Никому ни до чего нет дела, – отмахнулся
полковник горько. – Они уже половину перебьют, половину повяжут, а
уцелевшие еще будут ругаться, что «синим» по привычной славянской дури вместо
холостых зарядов боевые выдали!
Глава 49
Компьютер ответил на пароль «свой-чужой», самолет получил
добро. Рэмбок облегченно вздохнул, повернулся к десантникам и показал большой
палец. Прошли последний рубеж, противоракетная оборона сочла их за своих,
осталось только приземлиться прямо на голову Кречета.
Точнее, приземляться будут самолеты с тяжелыми танками, их
выставило министерство обороны, а они, войска быстрого реагирования,
посыплются, как стальной горох, на головы этим растяпам, повяжут раньше, чем
танки генерала Смитсонсона скатятся с пандусов.
Русский бортинженер, покачиваясь как от рези в желудке,
бормотал:
– Пока надеждою горим... пока надеждою горим... пока
сердца для чести живы, мой друг... мой друг... черт, как же дальше?.. учил же в
школе... мой друг... только и помню, что мой друг...
Пилот недовольно буркнул:
– Да что ты так вцепился в эти строки?
– Не знаю... Вдруг показалось, что это очень важно.
– Мой друг, – проговорил второй пилот с
пафосом. – Отчизне отдадим души прекрасные порывы!
Бортинженер обрадовался:
– Вот-вот! Фу, что за память...
Он ликовал, лицо просветлело, глаза счастливо блестели.
Рэмбок повернулся на голоса, спросил подозрительно:
– Что случилось?
– Пушкина начинаю забывать, – прошептал
бортинженер смятенно. – Пушкина...
– Пушкина забыть – последнее дело, – согласился
второй пилот. – Кого угодно можно забыть, даже как зовут президента и всю
его челядь, но Пушкина... Пушкин – это... это наша совесть.
Он покосился в сторону салона. Американские коммандос сидели
ровными рядами, словно вбитые в пол чугунные статуи. Рослые, налитые мускулами,
нерастраченной силой, все в зеленом, даже зеленые шлемы надвинуты на глаза,
странные и непонятные: с множеством приспособлений – наушниками, усилителями,
ночным видением, лазерной наводкой, поляроидными щитками, так же как и
уродливые комбинезоны уродливы из-за бронежилетов, одетых один на другой,
множество приспособлений, сохраняющих жизнь, даже сохраняющих здоровье,
позволяющих и с такой грудой полезного хлама бегать, прыгать и кувыркаться под
огнем, одновременно выпуская сотни прицельных пуль в сторону противника...
