– Погоди, все-таки этот экземпляр из редкой породы
бескорыстных. Их оберегать надо. Зови! Только принеси для него кофе. Посмотрим,
кто кого использует.
Марина вышла, а Яузов буркнул:
– Какая длинная фамилия... По мне уж Сруль Израилевич и
то проще.
Я ощутил, что надо и мне что-то сказать, поучаствовать, а то
вроде бы работа кипит, все что-то делают, торопливо записывают ценные указания
Кречета, шепчутся, по-государственному морщат лбы и двигают бровями, только я
глазею по сторонам, отмалчиваюсь.
– Да все просто, – объяснил я. – Был когда-то
человек по имени Клен. Его дети на вопрос: чьи, отвечали – кленовы. Через тридцать-сорок
лет дети мужика по фамилии Кленов отвечали на такой же вопрос: кленовские. Или
– кленовичи, если жили чуть западнее. Дети Кленовича уже были Кленовичичи, а
дети Кленовичича – Кленовичичевскими. Хоть и длинная фамилия, но произносится
легко. Попробуйте!.. Только везде упрощающие жизнь, как жаждется простому
человеку, американцы сломают язык.
Коган с восхищением повертел головой:
– Здорово! Хочу посмотреть на его внуков.
– Эпоха образования фамилий уже закончилась, –
разочаровал я его. – А то бы у нас были Компьютеровы, Телевизорские,
Программистовы, Визажистичи, Факсовы, Факсовичи, Факсовские, Факсучи....
– Факсучи, – повторил Коган с сожалением, –
как жаль, что эта эпоха у вас кончилась.
Яузов смотрел с неприязнью:
– Ничего, Сруль Израилевич. У нас, Сруль Израилевич, и
других забав хватает. И без этого... Грамматикопоподоллопуса имена интересные,
поверьте, Сруль Израилевич, встречаются...
Глава 13
Кленовичичевский вошел робко, но робость была не от страха
перед высокими государственными лицами, а от природной застенчивости, которую
многие ошибочно принимают за слабость. Он вздрогнул, увидев в кабинете столько
народу, замялся, опять же из-за повышенной интеллигентности, проще выкладывать
всесильному диктатору правду с глазу на глаз.
Кречет пошел навстречу, пожал руку, проводил к столу.
Краснохарев без особой приязни протянул ему пустую чашку, взял кофейник:
– Вам покрепче или как?
Кленовичичевский сказал застенчиво:
– Лучше «или как». Сердце, знаете ли...
– Знаю, – пробурчал Краснохарев. – У меня оно
тоже где-то есть. Не зря же что-то в пятках шебаршится.
Коломиец придвинул Кленовичичевскому сахарницу:
– Потребляете белый яд?
– Да, пока еще...
– Сколько?
– Одну ложечку. Спасибо, довольно.
Он взял чашку обеими руками, словно грея ладони о жестяную
кружку возле лагерного костра. Близорукие глаза застенчиво щурились. Кречет
сказал благожелательно:
– Пусть белый яд борется с черным! Кофе от этого только
слаще. Что вас привело к нам, Аполлон Вячеславович?
Кленовичичевский сказал смущенно:
– Честно говоря, я ожидал, что буду добиваться приема
много недель. Но вот так сразу, у меня в голове все смешалось... Помню, что в
числе целого ряда вопросов был вопрос о правах осужденных, что постоянно
нарушаются... Суд неправедно осудил Сидорчука, а этот убийца на самом деле
несчастный человек. Его надо лечить...
Я ощутил неловкость, справа и слева хмыкали, отводили взоры.
Яузов смотрел на правозащитника с откровенной враждебностью, взгляд был
оценивающий, словно надел на него двойную выкладку и гонял по грязи. Но уже не
привлечь даже на сборы, слишком стар правозащитник чертов...
Кречет, словно чувствуя общее настроение, развел руками:
– Права преступников?.. Меня больше заботят права тех
людей, которых они убивают, грабят, насилуют! Этот Сидорчук, судя по прессе,
изнасиловал и убил троих женщин, а вы требуете его лечить?
– Да, это принято во всем мире...
Кречет зло оскалился как хищный волк:
– Да плевал я на весь этот мир! Лечить преступника, в
то время как добропорядочным гражданам не хватает лекарств, мест в больнице,
врачей? Пуля их вылечит!
Кленовичичевский отшатнулся в ужасе, с трясущимися губами,
растерянный. Пролепетал:
– Но как же... Если у нас правовое государство...
– Вот и будем соблюдать, – сказал Кречет
бодро. – Но на все раны йоду не хватит. Давайте сперва самые тяжелые
перевяжем, согласны?.. От которых общество вовсе копыта откинуть может. А потом
и царапины залечим. Скажем, по вашему настоянию, в интересах защиты прав
человека, я отдал распоряжение предоставить на телевидении, в прессе и на радио...
где еще?.. ага, на митингах, если таковые будут, интересы всех конфессий. Как
вы говорили, в России есть не только православные, но и католики, мусульмане,
даже ламартины... нет, ламаисты, кажется. А со стороны создается впечатление,
что православная церковь все подмяла под себя. А это касается всего населения,
а не горстки преступников!
Кленовичичевский хлопал глазами, даже открывал и закрывал
рот, словно рыба на берегу, явно пытался сообщить, что он такое не говорил, а
если и говорил, то кто-то другой из правозащитников, но Кречет речь не
прерывал, и на скорбном лике Кленовичичевского отразилось раздумье. Попробуй
скажи, что такое не говорил, что Кречет с кем-то спутал, тот может передумать,
а он прав: права мусульман и католиков ущемлены, а их побольше, чем всех
осужденных. К тому же, если выбирать, о ком заботиться в первую очередь, то все
же о честных и свободных гражданах, опять же проклятый диктатор прав...
Кречет умолк, вопросительно посмотрел на правозащитника. Тот
понял, встал, поклонился:
– Спасибо. Распоряжение... вы сказали... скоро будет
готово?
– Указ, – поправил Кречет значительно. – Вон
бумага на столе, видите? Мирошниченко, наш пресс-секретарь, уже набрасывает
проект. Считайте, что я его только что подписал.
Мирошниченко пробежал глазами листок:
– Да, пожалуй... все. Можете ознакомиться.
Кречет быстро прочел, я видел, как он мгновенно вгрызается в
каждое слово, перефразируя его со всех сторон, затем подписал и протянул
Кленовичичевскому:
– Вот видите, как иметь дело с военными? Никакой волокиты.
Возьмите с собой, ознакомьте прессу.
Кленовичичевский торопливо взял листок, даже не пробежал
глазами, доверяет, бедолага, мало его дурачили, поклонился еще и так же
торопливо попятился к выходу. Президентский указ прижал к груди.
Кречет внезапно сказал в спину:
– Да, вот еще...
Кленовичичевский остановился, медленно повернулся. Листок
все еще прижимал к груди, но лицо приняло обреченное выражение, будто отняли
права всех людей земного шара.
