Я удивился:
– Но я же, к счастью, не князь и не граф!
Голос сказал с мягкой укоризной хорошо воспитанного
человека:
– Никто сразу князем не становится. Как и графом. Но
вас хотят принять в дворяне в знак признания ваших заслуг перед Отечеством.
Пока лишь пожалованное дворянство, но потом, если не сойдете с вашего
благородного пути, то пожалованное может стать потомственным... для ваших
детей. А вы сами можете быть удостоены графского звания или, скажем,
баронского...
Хрюка взвизгнула, глаза были отчаянные. Не скрывая
разочарования, она ушла на кухню, кокетливо виляя толстым задом. Я с
облегчением вздохнул, плюхнулся на диван. От меня пахло, как от коня после
суточной скачки. Наискось дразнила слегка приоткрытая дверь в ванную. Оттуда
тянуло прохладой, я посоветовал благодушно, но с понятным нетерпением:
– Ребята, не смешите. В стране немало дураков, что и
деньги заплатят, и в зад вас поцелуют, только бы их зачислили в
бла-а-агародные! Новые русские, старые идиоты – мало ли? Я из другого теста.
Прощайте.
Когда нес трубку от уха к рычажкам, оттуда неслось
писклявое:
– Вы не понимаете! Лучшие люди...
Я скомандовал:
– Хрюка! На выход.
Никто не отзывался, в комнате было тихо. Удивленный и
встревоженный, я сделал шаг в сторону кухни, в лицо пахнуло такой мерзкой
вонью, что я сперва отшатнулся, а потом заторопился еще больше, пока смрадом не
пропиталось все в комнате.
Хрюка сидела под столом. Сгорбилась, уши виновато прижала,
вид был такой несчастный, что я только сказал:
– Ладно... Не страдай. Это я виноват.
Кучу убрал в три приема, кормлю чересчур, но с другой
стороны, собака у меня для радости, не для дурацких выставок, пусть лопает, так
жить проще.
Лужа подтекла под холодильник. Хрюка чувствовала себя такой
виноватой, что я бросил в утешение пару фроликов, потом лишь запоздало подумал,
что фролики – это поощрение, а что поощрил, по мнению Хрюки, сейчас?
– Не страдай, – сказал я еще раз. – Раз уж
так получилось, то потерпи еще чуть. Потом гулять будем долго...
Воду пустил ледяную, заорал, раскаленная кожа едва не
зашипела, но заставил себя стоять под жесткими, как прутья, струями. Хаотичные
мысли начали упорядочиваться, словно их тоже промыло холодной струей. Что-то
здесь не то... С какой стати вдруг предлагать мне дворянство? Или как-то
связано со звонком Рыбаковского? Ладно, это всего лишь безобидные ущербные
люди. С комплексом неполноценности, но с повышенными амбициями. Группа калек,
что объявили себя лучше по тому же признаку, что и собак, звонок значит лишь,
что информация о моем членстве в команде президента уже просочилась за двери
кабинета и пугающе быстро пошла вширь...
Продрогнув, я выскочил, растерся докрасна, но и когда вышли
с Хрюкой, внутри оставался неприятный холод.
* * *
Хрюка носилась по кустам, норовила подобрать какую-нибудь
гадость и сожрать втихаря. Инстинкт охотницы берет верх: даже накорми жареной
печенкой так, что пузо будет волочиться по полу, все равно подхватит
заплесневелый сухарь и сожрет с такой жадностью, будто мрет с голоду. Собачница
из дома напротив, в подобном случае, с краской стыда всякий раз начинает
уверять всех, что собаку свою кормит хорошо...
Черт, все-таки у Кречета отношения с массмедия паршивые.
Конечно, вместо власти партии наступила власть хама с микрофоном, но массмедики
– одна из самых массовых профессий, а где взять миллион умных людей? Но даже
наберись столько в России, то надо же и в академики, музыканты, писатели и
художники... для журнализма останутся лишь те, у кого вместо мозгов совсем
другое.
Кречет не видит, что каждое поколение людей о подвигах и
сражениях знает не так, как было, а как подано в массмедии... Сколько в битве
под Москвой советские и германские войска понесли потерь, намного больше, чем
все потери союзников за всю войну! То же самое в Сталинградской битве, на
Курской дуге, при взятии Берлина... Но мир больше знает пустяковые по масштабам
операции на Арденнах, высадку в Нормандии... Да ладно, многие ли знают какие
подвиги и какие силы были брошены в Липецкую битву?.. А кто вообще помнит это
страшное побоище во времена Древней Руси! А вот весь мир знает, в том числе и
Россия, что один швейцарский охотник подстрелил ненароком забредшего в лес
австрийского наместника. Об этом написаны книги, поставлены оперы, балеты,
написаны симфонии... «Вильгельм Телль»! И мы, мол, пахали. То есть, принимали
участие в национально освободительной борьбе. Изничтожали прогнившую
австро-венгерскую империю.
– Хрюка, домой, – скомандовал я. – Похоже,
сегодня поиграть не придется...
Да что поиграть, напомнил себе хмуро. Самый мощный в мире
ноут-бук, сконструированный по индивидуальному заказу, еще даже не неисследован
как следует!
– А другие играют... – сказал себе с
колебанием. – Играют... Но что-то здесь не так...
Напротив нашего дома институт, там вечно торчат автомашины,
а некоторые в поисках свободного пятачка залезают на газоны, тротуары, теснятся
возле мусорных ящиков. Это впечатляет, когда вплотную с безобразнейшими
грязными облезлыми ящиками стоят дорогие мерсы, кадиллаки, форды.
Сегодня уже воскресенье, но пара машин как прибыли вчера
вечером, так и остались. Ничего удивительного, там часто оставались после
работы, а сердобольные старушки жалеют бедных инженериков, что работают так
каторжно, дотемна, а то и остаются на ночь, работают в выходные. Но я,
прогуливаясь с собакой под стенами института, слишком хорошо знаю мелодии, что
слышатся из открытых окон: вот эта из «Warcraft»а, а эта из «Diablo-2»...
Понятно, не у каждого дома стоит мощный компьютер, к тому же здесь можно по
Интернету за государственный счет...
В одном мерсе смутно разглядел за рулем скучающего шофера,
во втором окна так затемнены, что не разглядеть, есть ли кто там вообще.
Я прошелся через сквер, пообщался с собачниками, Хрюка
попыталась насесть на смирного ротвейлера, тот терпел, очень современный и
воспитанный, я постыдил чересчур эмансипированную Хрюку, на обратном пути
обошел институт с другой стороны, прислушался.
Окна закрыты наглухо, горит лампочка сигнализации. В
институте тихо, пусто. Никто сегодня не играет. Если бы машины стояли в рабочие
дни, никто бы на них и внимания не обратил. А может быть, они и стоят там со
вчерашнего дня...
Чувствуя холодок между лопаток, словно лезвием кинжала
провели по спине, я подозвал Хрюку и ушел в дом. Консьержка вежливо улыбалась,
но глаза были любопытные. За мной приезжают на машине, хотя раньше вообще
выходил только с собакой да в ближайшую булочную...
Чувствуя себя глупо, я все же позвонил в милицию:
– Алло?.. Напротив моего дома стоят две очень
подозрительные машины... Что?.. Да потому подозрительные, что вроде бы приехали
в институт, но тот закрыт, горит сигнальная лампа. Похоже, собираются
ограбить... Адрес? Записывайте...
