– Мне важно ваше суждение, – сказал он серьезно.
Я скептически хмыкнул:
– Так ли уж?.. Кто я?.. Даже не налоговый инспектор.
Скажу, как и все, что победа на выборах вам досталась лишь благодаря той самой
фразе. Ну, что пустите себе пулю в лоб, если за срок своего правления не
выведете страну из кризиса. Да, эта фраза стала крылатой, она принесла победу.
Так говорит любой обозреватель, любой ваш оппонент.
Кречет кивнул:
– Вы что-то недоговариваете.
– Нет, почему же? Я согласен с ними. Жаль, они не
додумывают мысль до конца.
Он насторожился:
– Какого же?
– Почему именно эти слова привели к президентскому
креслу? Одни говорят, что раз настолько уверены, значит у вас есть либо связи с
западными магнатами, либо знаете, как отобрать богатства мафии и пустить в
бюджет. Другие уверены, что на вас работает команда экономистов куда мощнее,
чем на предыдущего президента... Кто-то уверяет, что железной рукой
сравнительно легко навести порядок, а рука у вас в самом деле железная, кто-то
подсчитывает каков огромный процент тех, кто проголосовал за вас лишь для того,
чтобы увидеть, как президент застрелится...
Он сдержанно усмехнулся:
–Я думаю, таких даже больше, чем подсчитали.
– Вас не любят и боятся, – сказал я сдержанно.
– Но избрали же.
– Простой народ, – подчеркнул я. – А вся
интеллигенция... вся!.. против. Беда любой страны в том, что интеллигенции
всегда ничтожно мало в сравнении... скажем, со слесарями. А кроме слесарей есть
еще и грузчики, те все за вас, шоферы, подсобники, дворники... Продолжать?
– Достаточно, – согласился он. – Но как
истинная причина? В вашей интерпретации?
– А что, у меня должна быть своя?
Его глаза буравили меня с отвратительным любопытством:
– Вы не из тех, кого устраивают общие мнения.
– Был еще один пустячок, – ответил я нехотя. –
Перелом в общественном сознании... Нет, еще не перелом, а смутная тяга к
перелому... Не в общественном строе, не в экономике. Не в политике...
Он подбодрил грубым генеральским голосом:
– Говорите, я пойму. Я ж говорил, даже читать умею!
Я развел руками:
– Это в самом деле трудно объяснить, а еще труднее –
сформулировать для вашего солдатского устава. Народ еще не осознал... я сейчас
говорю действительно о народе, включая как грузчиков, так и академиков... не
осознал, но смутно чувствует, что объелся свободой отношений между полами,
признанием гомосеков и проституток полноправными членами общества, развратом,
оправданием любого преступления... я говорю не о физическом оправдании, хотя и
здесь народ требует закрутить гайки, а об оправдании трусости, подлости,
низости... Когда вы брякнули, что застрелитесь, в воздухе внезапно пахнуло
чем-то добротным, благородным. Пахнуло временем, когда стрелялись на дуэлях, а
пятно с мундира смывали кровью, пустив пулю в висок... или в сердце, вам будет
виднее. Вот основная причина, почему за вас проголосовало столько народа, хотя,
повторяю, даже ваши лучшие аналитики называют более поверхностные причины.
Кречет усмехнулся, спросил неожиданно:
– За что вы так не любите армию?
– Не люблю? – удивился я. – Я считаю ее крайне
необходимой в любом государстве!.. Я против роспуска армий. Люди ведь разные в
силу умственных способностей, а надо найти место всем. В армию всегда шли самые
тупые, ленивые, не умеющие и не желающие работать. И самые агрессивные тоже.
Для любого общества гораздо выгоднее таких изолировать вдали от городов,
говорить об их особой цели, одевать в пышные мундиры, цеплять блестящие ордена
и медали – все дикари любят блестящее – а при малейшей возможности истреблять в
мелких пограничных стычках. Каждый год в стране рождается, условно говоря, по
миллиону младенцев, из которых ничтожная часть станет академиками, чуть больше
– инженерами, основная масса – рабочими и крестьянами, но будет толика ни на
что не годных, которых общество заинтересовано направить в офицерские училища.
Погибнут – не жалко, хоть гибелью принесут пользу: не будут сидеть на шее
государства. Да и своей тупостью и агрессивностью не будут раздражать общество.
Он слушал с неподвижным лицом. Когда я закончил, пророкотал
начальственным голосом, при звуках которого любой интеллигент готов был
объявить себя хоть евреем, только бы бежать вон из страны:
– Для иных, особенно из глубинки, офицерское училище
было единственной возможностью вырваться из медвежьей дыры. Потому среди
офицеров столько украинцев и сибиряков, и совсем нет сытеньких москвичей... Ну
да ладно. Как я понял, вы готовы войти в мой тайный совет?
Я удивился:
– Вы все еще не передумали?
– Нет, как бы вы меня к этому ни подталкивали.
– Вы знаете, – сказал я искренне. – Я вас
невзлюбил еще с первого появления на экране. И потом, когда вас атаковали
газетчики. А сейчас, пообщавшись, я вас возненавидел вовсе.
Он кивнул, довольный, как слон, и непробиваемый, словно
сверхсовременный танк, по которому я стрелял из детского лука:
– Тогда сработаемся. Виктор Александрович, я начинаю
рабочий день рано... но вас заставить изменить свои сибаритские наклонности
вряд ли смогу. Так что возьмите сотовый телефон, чтобы общаться при
необходимости, да еще...
Вошла секретарша, в обеих руках несла, словно бомбу,
небольшой чемоданчик, красивый, из дорогой кожи, размером меньше «дипломата».
– Все сделано, – сказала она приятным, но деловым
тоном. – Вписаны эти... «Starcraft-2» и... полезные программы.
Кречет взял, взвесил на руке:
– Здесь факс, модем и прочие навороты. Системы связи с
любой точкой земного шара. Разберетесь! Вы из редкой породы гуманитариев, что
технику осваивает сразу. А сэйвы, надеюсь, перенесете сами.
Чемоданчик был почти невесомым. Я видел подобный на
выставке, там даже RAM измерялась гигабайтами, такой ноут-бук по мощи равен
графической станции.
Тоже взвесив в руке, я признался:
– Это очень весомый аргумент. Очень.
Глава 5
Мирошник вел машину все так же неспешно, с крестьянской
обстоятельностью. Но теперь я уловил, что он постоянно поглядывает в зеркальце,
и мгновенно замечает как машины, что проносятся навстречу, так и прохожих на
тротуаре, мгновенно оценивает их по тому, как идут, как держат руки.
Он перехватил мой взгляд, сказал приглашающе:
– Вы курите, не стесняйте себя. Вон пепельница.
– Спасибо, – ответил я. – Не курю.
– А-а... Верно врачи говорят: кто бросает курить –
оттягивает свой конец, кто курит – кончает раком.
