Коган помялся:
– Сведения непроверенные... Но есть слушок, что хотят
предложить большой кредит под крайне низкий процент.
Кречет, морщась, потер виски ладонями, тряхнул головой,
стараясь придти в себя после второй бессонной ночи:
– И это все?
Коган развел руками. За кредиты дрались, их добивались,
предыдущий президент едва ли не в зад целовал даже финансовую мелочь Запада, только
бы кинули от щедрот пару миллионов под любой процент, а этот тупарь, солдафон,
унтер, даже не повел бровью.
– Есть еще слушок... – сказал он запинаясь, –
еще менее вероятный...
– Ну-ну, телись быстрее.
– Поговаривают, что группа финансистов... самых крупных...
желает инвестировать в нашу промышленность некие суммы...
Кречет отмахнулся:
– Суммы-то не плевые?
– Не вышепчешь, – признался Коган.
– В шею, – распорядился Кречет. – Впрочем, в
шею не надо. Сбреши что-нибудь о занятости президента. Ты у нас теперь почти
Геббельс! С Коломийцем шепчетесь? А я встречусь с ними после возвращения из
Перми.
Коган дернулся, лицо пошло пятнами.
– Господин президент, вы не поняли... Это колоссальные
суммы! Настолько колоссальные, что я даже не знаю... Я бы сказал, что за этим
что-то стоит страшное, если бы и министр экономики, и директор Центробанка, и
все-все наши виднейшие экономисты не завопили в один голос: надо брать! Обеими
руками. Даже зубами вцепиться.
Кречет неспешно поднялся, распрямился во весь рост. Хрящи в
спине затрещали, словно кистеперая рыба превращалась в человека. Из
полированной поверхности стола смотрела угрюмая опухшая харя. Скажи, от
бессонницы, кивнут, но про себя всякий подумает: с перепоя мается президент.
Ишь, дорвался до власти. Теперь баб гребет, жрет от пуза, по сто бочек коньяка
за ночь выжирает... Скоты. По себе меряют.
– Утопающий хватается за соломинку, – ответил он
загадочно.
Коган кивнул, он знал, что утопающий схватится и за гадюку,
но по президенту выходило, что утопает вовсе не он, не Россия, а эти финансисты
Международного фонда? Или даже те, кто за ними стоит?
Марина вошла без стука, как входила всегда, сказала
негромко:
– Господин президент...
Кречет дернулся:
– Что стряслось?
– Машина ждет. Прикажете задержать самолет?
– Нет, иду, – ответил он сердито. – Еще и ты
со своими шуточками! Не подкрадывайся так. Когда-нибудь застрелю ненароком.
Коган окинул его оценивающим взором. Что-то президент
нервничает так, что подпрыгивает при каждом шорохе.
Мирошниченко торопливо подбежал к Кречету:
– Только одну минутку! Только одну!
– Давай, – бросил Кречет нетерпеливо. Он бросил
быстрый взгляд на часы, поморщился. – Только без своих преамбул!
Мирошниченко выпалил:
– Нужно создать партию молодых мусульман! А что? Я
готов ее возглавить. Приму ислам, то да се... Понятно, будут выборы, но если
поработать, то выбирают все-таки того, кто все начал. Да и в партбюро... или
просто, бюро, выбирают членов инициативной группы. Можно назвать к примеру:
"Молодая Россия! Или «Россия молодая».
В кабинете наступило ошарашенное молчание, ибо Мирошниченко
говорил без улыбки, он вообще никогда не улыбался, придавленный нелегкой
обязанностью верно информировать общественность о жизни и деятельности т а к о
г о президента.
Кречет оглядел его критически:
– А что?.. Бороду отпустишь... как, растет?.. А то
больно белобрысый, не видно. Чем бреешься?.. А вообще-то, когда зеленую повязку
оденешь, будет смотреться неплохо. Все девки за тобой побегут...
Мирошниченко сказал, подбодренный:
– Только надо для начала деньжат подкинуть! На
проведение съезда, аренду помещения...
Но Кречет уже в дверях отмахнулся, указал на Когана, исчез
за дверью.
* * *
Нет, был еще один момент до его отлета. Я вышел в
библиотеку, что в соседнем здании, Кречет как раз садился в машину. Опять без
охраны, чудовищно беспечный, словно та великая миссия, которую взвалил на
плечи, должна охранять его сама.
– Господин президент, – сказал я, – на
дорожку вам один штришок из истории.
Он остановился, держась за дверцу машины. По виду его понял,
что мыслями он уже среди ревущих танков.
– Их истории России?
– Нет, Чечни.
Он передернулся, сделал движение сесть в машину, но я бросил
коротко, и он остановился:
– Чечня была христианской. Православной! Вы не знали?..
Тихой такой, богобоязненной. Но где-то лет двести тому... нет, меньше, чеченцы
решились сменить православие на ислам. И вот мы имеем дело с народом, у
которого характер изменился тоже... В какую сторону, знаете.
* * *
Итак, Кречет отбыл на маневры, где-то под Пермью, там
ровные, как танкодромы, места, по сибирски просторные, а вокруг леса – залог
секретности. Уже на следующее утро я заметил охрану. Была и раньше, но сейчас
заметил даже я, привыкший замечать только сдвиги в сознании отдельных народов,
и групп населения, не мельче чем сотня-другая миллионов.
Хрюка была счастлива, потому что то один прохожий, то
другой, отзывались на ее призыв поиграть, это были крепкие мужчины, и хотя один
был одет как банкир, а другой как панк-рокер, но все выглядели как опровержение
расхожей глупости, что банкиры толстые, а панки – хилые наркоманы.
Когда мы с Хрюкой возвращались, машина Кречета уже стояла у
подъезда. Мирошник чуть опустил стекло, помахал мне рукой. Я показал жестами,
что сейчас отведу своего страшного зверя, налью воды и сразу вернусь. Видно
было, как он развел руками, мол, не торопитесь, вы ж люди творческие, особые,
вам законы или уставы не писаны, вы можете и задержаться, если вдруг идея
забрезжит или муза позвонит...
Конечно, даже если бы пришла гениальная идея, я все равно бы
не сел за работу, если меня ждет машина. То ли синдром бедности, то ли
чрезмерная вежливость, но я быстро затолкал Хрюку в квартиру и тут же вернулся
к лифту.
Мирошник развел руками:
– Я не думал, что ученые поворачиваются быстрее
каскадеров!
Доехали без приключений, у входа через Боровицкую пропуск
проверили очень тщательно, дальше Мирошник гнал машину, насвистывая. Ни
прохожих, ни машин, Кремль для зевак закрыт, везде правительственная тишина и
чистота, только у самого здания, где мы заседаем, остановилась бетономешалка, рабочие
сбрасывали на асфальт желтую тяжелую кашу, двое спешно огораживали изящными
заборчиками. Все суетились преувеличенно быстро, старательно, все-таки для
правительства стараются, надо бы на лапу премию кинуть...
