Мужчина задумался, почёсывая подбородок и опустив незрячие зелёные глаза в пол, – я наконец-то рассмотрела их цвет.
– Скажите, Николь, когда вы родились? – вдруг поинтересовался он.
Я обернулась на Тима, ища поддержки, и неуверенно ответила:
– 1998 год. 13 августа.
Генри, помедлив, кивнул.
– София умерла 3 июля 1998 года.
– И, – в горле запершило, – что это может значить?
Отозвался Тим:
– 40 дней прошло с момента смерти.
В неподдельном изумлении я часто заморгала, но в голосе пыталась сохранить остатки спокойствия и благоразумия, ведь передо мной взрослый человек.
– Что вы хотите этим сказать? Тима, – я вскочила на ноги и подошла к парню, – что происходит?
Брюнет замер. Он как будто не мог подобрать слов, чтобы мне что-то ответить.
Опередил Генри:
– Николь, вам нечего бояться.
– Я и не боюсь, – храбрилась я. Хотя откровенно говоря, мне совсем не нравилось, куда свернул наш слишком странный разговор. – Я просто не понимаю… – Я приблизилась к старику и накрыла его руку своей ладонью, ведь меньше всего хотелось делать ему больно. – Генри, я не София, я не обманываю вас. Простите меня, пожалуйста, что говорю это снова.
Мужчина осветил лучистой улыбкой комнату и коснулся своей тёплой ладошкой моей руки:
– Милая, за что вы извиняетесь? Вы действительно не София. Но вы и есть она.
«Что за?!..»
Генри положил ладонь чуть ниже моей шеи, как недавно это было с Тимофеем, и еле слышно хрипло прошептал:
– Теперь душа моей доченьки живёт в вас.
Может, старикам в этом пансионате что-то подсыпали в еду?! Однако… Мужчина выглядел адекватным. Я усиленно пыталась понять, в чём подвох, но не могла его отыскать. Смотря во все свои глазища, я совсем растерялась. Неужели эта ерунда может быть правдой?! С такой жизнью, как у меня в последние месяцы, наверное, меня уже ничего не должно удивлять.
Опасливый взгляд опустился на мужскую руку, а потом на Тимофея, который до сих пор почему-то молчал!
– Во мне? – переспросила я осипшим голосом.
Генри неторопливо кивнул:
– Да.
– Я, – мой голос задрожал, я вообще слабо понимала происходящее, – я не знаю, что сказать.
– Не говорите ничего, Николь. – Генри добросердечно улыбнулся, вытирая подступившие слёзы. – Мне достаточно знать, что душа моей девочки и теперь живёт в хорошем человеке – цветёт, как роскошный бутон, и сияет, как маячок, для других людей.
Обрывки фраз застряли у меня во рту, словно вставили металлический штырь, мешающий говорить.
– Я надеюсь, что в хорошем, – хрипло выдавила из себя я и зажмурилась, вспомнив падение Елены в воду.
«Господи, ведь я не хотела её смерти», – взмолилась я.
Мужчина сжал мою руку в знак поддержки:
– Не сомневайтесь. Я-то знаю, что вы замечательная девушка. Ангел Тима должен вас беречь.
Я нелепо улыбнулась и взглянула на потерянного парня. Интуиция подсказывала мне, что нас ещё ждёт серьёзный и весьма неоднозначный разговор.
Прервав довольно странную беседу, в дверь комнаты задорно постучали, и, не дожидаясь ответа, в проходе появилась женщина в форме работника пансионата.
– Время принимать лекарства, мистер Шиффелд, – оповестила она.
Тут же поднявшись на ноги, я окликнула Тима, самое время было уходить, чтобы не злоупотреблять вниманием пожилого человека.
Я коснулась плеча Генри:
– Нам пора.
Мужчина повернул ко мне голову и негромко сказал:
– Я был безмерно рад с вами познакомиться, – изумрудный цвет глаз Генри вновь засиял блестящей влагой. – Николь, Тимофей, я буду рад, если вы когда-нибудь снова меня навестите.
Растрогавшись, Тимофей слегка улыбнулся:
– Обещаю, мы ещё приедем. Ой, – вспомнил парень, – вот тут вам.
Брюнет смущённо протянул пакет с продуктами, со всем тем, что мы приобрели в пригостиничном магазинчике-кондитерской. Надо признать, я тоже строила планы накупить разных вкусностей, потому что творожный торт для Генри бессовестно манил и пробуждал дикое желание отковырнуть кусочек на пробу.
– До свидания, – попрощалась я, и Тим повторил следом.
Когда за спиной захлопнулась дверь, а мы двое очутились в коридоре – я молча и, на удивление, спокойно стянула с вешалки куртку и шарф и направилась к лифту, попутно напяливая верхнюю одежду. Мой мозг был готов закипеть от абсурдности происходящего, и вместе с тем я понимала, что всё это меня уже вовсе не удивляет. Такой нетривиальный коктейль «Б-52» из переживаний, подожжённый сверху зажигалкой из сверхъестественного нечто.
«Нормально так сходили мужичка навестить», – в мозгу на струнах ехидства живо заиграла ирония.
Тимофей нажал кнопку вызова лифта и встал неподвижно, даже не пытаясь заговорить. Он понимал, что трогать меня сейчас взрывоопасно.
Лишь выйдя на улицу, когда лицо обдало свежим холодным воздухом, я спросила:
– Ты знал?
Тимофей пожал плечами:
– Не сразу. Не был уверен…
Устало махнув ладонью перед собой, я оборвала Тима, не дав ему договорить.
– Мне. Нужен. Кофе, – объявила я и зашагала к первой же попавшейся кофейне с чёрно-красной вывеской, – жизненно необходим. Остальное потом.
Парень послушно шёл за мной, словно ребёнок, наказанный за плохое поведение. Ну, в общем-то, действительно за дело. Очередные секреты! Надоело!
Преступив порог заведения, я почувствовала, как в нос ударил насыщенный аромат хвои и имбирных пряников. Благодаря игре света и декора обстановка тут сложилась поистине уютная. В кафе собралось много народу: редкие столы пустовали. Ещё и прекрасная тематическая музыка напоминала о скором празднике зимы. Мы разместились за столиком в углу, вдали от остальных людей. Приятный глазу приглушённый свет успокаивал и дарил чувство защищённости. Я села напротив Тима и, быстро сделав заказ, стянула куртку и варежки, оставаясь в шапке.
– Так как получилось, что ты знаешь что-то, а мне не говоришь? – выжидающе посмотрела я, обращаясь к понурому парню.
Тимофей склонил голову, при этом его глаз не было видно из-под опущенных густых ресниц.
– Не просто такое рассказывать, – буркнул он.
Меня раздувало от едкости:
– Чего уж проще?! «В тебе живёт душа Софии, той самой, что умерла двадцать два года назад!»
Парень пропустил моё эмоциональное выступление, приправленное сарказмом и вредностью, мимо ушей. Очевидно, его до сих пор что-то волновало – меня не проведёшь! Я внимательно следила за его поведением – он точно недоговаривал, потому что старательно избегал встречаться со мной взглядом.
