Я медленно моргнула, обдумывая новую информацию:
– Это значит…
Тим перебил:
– Это значит, мы не будем странной парочкой. Течение жизни выравнивается. Ты будешь моей старушкой, – ликующе улыбнулся Тим и хитро подмигнул, – но только тогда, когда я буду твоим старичком.
Ощущение от услышанного было сравнимо с появлением на небе радуги после долгого ливня.
– Правда? – переспросила я, наверное, чтобы убедиться, что он не шутит, и Тимофей утвердительно кивнул, улыбаясь шире.
Я не разрешала себе об этом думать, но червячок сомнений и переживаний на эту тему давно гложил меня и грыз своими острыми микроскопическими зубками. Мы сможем быть семьёй, пускай и со спецэффектами – но всё же настоящей семьёй. Это лучшая новость на сегодняшний день!
Счастливая улыбка приклеилась к моим губам, и я аккуратно обняла брюнета, запустив пальцы в его волосы. Тим легко провёл рукой вдоль моего позвоночника, нежное прикосновение ощущалось через тонкую ткань футболки. Когда я отодвинулась, Тимофей очень серьёзно посмотрел на меня – его необыкновенные глаза отражали неподдельный неистовый страх, заставляя меня напрячься.
– Ты безумно меня напугала, – Тимофей заговорил шёпотом. – Твой поступок прямо выбил землю у меня из-под ног, – его лазурные глаза потемнели и теперь напоминали грозовые тучи. – Я чуть не потерял тебя…
Без лишних объяснений мы оба понимали, о чём он говорил… Я лишь поджала губы и тяжело вздохнула, погрузившись в ночь своей несостоявшейся смерти. Тим не решался до настоящего момента поднимать эту тему, ведь ему, как и мне, было сложно вспоминать о событиях того дня. Ещё больнее было думать, что всё могло пойти по совершенно иному сценарию.
– У меня не было другого выбора, – храбро призналась я, шумно сглотнув.
Брюнет нахмурился, а его красивые глаза вмиг вспыхнули от злости и устремились на меня:
– Выбор есть всегда! Ты никогда не должна! Слышишь?! Никогда! Приносить себя в жертву!
«Ты не имеешь права так говорить!» – мысленно взбунтовался мой рассудок.
Тимофей ошибался. Моя любовь к нему не оставляла мне выбора. В эту секунду я не думала о себе. И я бы отдала всё что угодно, чтобы защитить его. Возможно, в это трудно поверить, и кто-то бы наверняка посчитал меня сумасшедшей, но это было не напускное благородство, это был душевный порыв, бессознательный импульс.
Я остановила рукой начавшуюся тираду, хотя в горле неприятно саднило от всплывших в мозгу эпизодов:
– Пожалуйста, не надо мне ничего доказывать, – я внимательно заглянула в сердитые глаза. – Ты мне как-то сказал: «Если бы было нужно, я снова спас бы тебя из лап того урода в твоём дворе», – я брала всю ответственность за свои слова, пытаясь отобразить это в своём уверенном взгляде, и, набрав побольше воздуха в лёгкие, медленно продолжила, делая акцент на каждом слове: – Так вот, если бы вновь понадобилось пойти за тебя на смерть, я бы пошла. Потому что я не хочу жить без тебя… Не могу!
Я должна была это сказать. Тимофей обязан знать правду.
С его появлением в жизни простой студентки с факультета журналистики всё перевернулось вверх тормашками. Но я не желала ничего менять, потому что без него моё существование не имело никакого значения. Больше всего на свете я мечтала о том, чтобы встретить человека, с которым я буду настоящей, которому я могла бы рассказать обо всех своих тревогах, пускай и незначительных, глупых, не боясь при этом, что меня как-то превратно поймут. Такого мужчину, с которым сердце приобретёт свой такой долгожданный, уютный и спокойный дом внутри моей грудной клетки. И когда я нашла такого парня, моя душа желала лишь одного – открыться и делиться с ним всем тем, что её наполняет. Правда жизни в том, что люди легко влюбляются в человеческие подделки. И пусть меня ненавидит весь мир, но я буду иметь наглость оставаться самой собой, нежели меня будут любить за то, кем я не являюсь. Поэтому мой выбор – быть максимально честной. Он достоин этого.
После того как мои мысли напористым фонтаном вырвались наружу, мне стало значительно легче.
Нечто странное мелькнуло во взоре брюнета, и он снова притянул меня к себе, зарывшись лицом в мои волосы. Его сердце било по рёбрам слишком быстро, но как ни удивительно, моя грудная клетка повторяла этот волнительный ритм, словно вибрируя. Казалось, он не мог найти слов, чтобы что-то ответить на мою исповедь. Но этого и не требовалось. Аура парня даже в человеческом облике неспокойно бурлила, осязаемо передаваясь коже рук и головы.
– Ты знаешь, – хрипло начал Тим, уткнувшись в мою шею, – я бы сейчас хотел сказать, что люблю тебя так сильно. Но, – он отодвинулся, и его тёплая ладонь легла мне на щеку. Брюнет томно и внимательно осмотрел моё лицо, что-то обдумывая, – это слишком мелко по сравнению с тем, что я действительно к тебе чувствую.
В голове смешались в кашу все мысли и слова. От переполняющего волнения в палате стало слишком мало воздуха или он превратился в удушливый – не знаю.
Поглаживая литую грудь парня, я опустила глаза на своё запястье.
– Тима…
– Я не договорил, – резковатый голос заставил меня обеспокоенно взглянуть на Тимофея. Он, помедлив, с негодованием вздохнул, затем продолжил: – Я хочу тебя поругать за твоё опрометчивое решение. Хочу, но не могу. Потому что понимаю тебя… я поступил бы точно так же, не задумываясь.
Яркий свет в его глазах замерцал, напоминая искорки от костра. Горло превратилось в пустыню, а ладони почувствовали жар. Приблизившись, я тут же прильнула к разгорячённым и безумно любимым губам. Запах его тела, дурманящий рассудок, заиграл в носу. Я была не в силах расцепить руки, чтобы отпустить его хоть на мгновение, хотя от нехватки кислорода кружилась голова у нас обоих. Признаться, в такие моменты мне казалось, что Тимофей – мой прекрасный мираж. Разве бывают такие сильные, такие глубокие чувства к человеку?! До встречи с ним я была уверена, что ответ на этот вопрос однозначно: «Нет». И лишь слезливые мелодрамы неоправданно внушали мне какую-то веру в это. Каким же изменчивым бывает наше мнение.
Или магия в том, что он не совсем человек?!
– Можно хотя бы надеяться, что неприятности в нашей жизни закончились? – моя усмешка получилась слегка нервозной, стоило мне оторваться от мягких губ Тимофея.
Брюнет покосился на меня и улыбнулся.
– Надеяться на лучшее – никогда не лишнее.
Уж не знаю, значило ли это, что лёгкость и безоблачное небо никто не гарантировал. Но пожалуй, я настолько привыкла ко всему сверхъестественному, к трудностям и их преодолению, что это ни капельки не огорчало. Может, я уже съехала с катушек?!
Лёгким движением я взъерошила короткую стрижку парня. Его забавный вид растрёпанного, но милого ёжика заставил меня зачарованно улыбнуться.
– Ешь давай, а то сырнички остынут, – прыснула я, подавая тарелку с завтраком.
Брюнет рассмеялся и безропотно вернулся к положенной порции больничной еды. А я, в свою очередь, допила чай комфортной температуры, максимально безопасной для моего ранее пострадавшего языка. Сколько бы раз ребята ни приносили еду и продукты в больницу, Тимофей всегда заставлял их забрать всё обратно. Он считал, что эти хлопоты лишние, и не хотел никого напрягать. Так что поесть носили одной только мне. К тому же в этой больнице кормили пациентов весьма неплохо: порции были большие, да и на вкус весьма съедобно. Тем более в смену Виктории, точнее, как называл её Тим – тёти Вики, парень получал отборные куски мяса и кучу других разных вкусностей. Она даже несколько раз специально для Тимофея приносила из дома пироги с яблоками и морковью. А вот меня женщина не особо жаловала. Я, по её важному и ценному, как ей казалось, мнению, лишняя, ненужная приставка для идеального мальчика. Ведь мы в первый же день узнали, что у неё есть «дочечка Эвелиточка», она идеальная хозяйка и в двадцать пять лет ни разу не целованная. Пару раз, конечно, я не удержалась и подколола Тимофея на сей счёт, но так как ему эта тема была совсем неинтересна, мои пресные шутки быстро улетучились из повседневных разговоров.
