— У меня достаточно денег, чтобы купить и лайнер, — Данияр сделал шаг к краю. И призрачное пламя задрожало, готовое отступить, но в следующее мгновенье алые облака вспыхнули ярче, а внутри их появились разноцветные искры. — И этот мир тоже.
— Вряд ли, — едва слышно проворчала Алина, вытирая нос, как ей казалось, незаметно. — Корпорация не продает доходные земли…
Может и так.
Сейчас Данияру не хотелось думать о деньгах и доходах, акциях, в том числе той самой Корпорации, которой принадлежали и плантации каррозы. О заговорах. И мирах.
О проблемах.
Ни о чем.
Ему хотелось просто стоять и смотреть, как мир рисует узоры живым золотом на живом же пурпуре. А рядом тихая надежная стояла женщина…
— Станешь моей женой? — тихо спросил Данияр.
Она улыбнулась уголками губ, снисходительно так, как улыбаются детям. А он не ребенок.
— Серьезно… законный брак. И Совет согласится, куда им деваться-то? Думаешь, не знаю, что они к тебе бегают?
— Одни. Другие будут недовольны.
Некко возразила мягко.
— Пускай. Всегда найдется кто-то недовольный…
— А что будет с остальными?
— Эрра хочет уйти? Пускай. Я найду, что сказать ее отцу. Только пусть проверят, куда она там идет… все-таки не хотелось бы повторять казнь.
Тем более, казнить удалось не всех.
Брат, правда, уверял, что и остальных достали, но… девушек это не утешило.
Некко склонила голову.
Значит, проверят.
И хорошо… ему бы не хотелось, чтобы с Эррой произошло несчастье.
— Когда мы вернемся, ты родишь мне ребенка.
А вот эта улыбка сделала ее еще более красивой, чем когда бы то ни было.
— Или двух… трех, если захочешь.
Она тихо рассмеялась.
— Это местная еда на тебя так действует.
— Нет. Просто… наверное, понял, каким глупым я был.
Некко покачала головой.
— Родишь. И тогда я объявлю тебя старшей… для начала. А потом и единственной. Устал я от всего этого…
Море горело.
Некко молчала.
Глава 27
Лотта сидела на краю платформы, свесив ноги, и смотрела на море. А море, как ей казалось, разглядывало Лотту и с немалым удивлением. Ибо море было огромным, а Лотта крохотной.
А если…
Редактор говорил, что исторические романы вновь входят в моду. И он будет рад… скажем, она, бедная и благородная, бежит из дома, чтобы спастись от ужасного брака, который навязывают родственники. И не находит иного способа, чем наняться на корабль.
Нет, это уже было.
Но не в море.
А если… он капитан, она — юная дикарка… или не дикарка?
Мысль не шла. Точнее шла, но как-то вяло, вымученно, а значит, книги хорошей не получится. Лотта вздохнула и попыталась дотянуться до моря рукой. Но платформа висела высоковато, а силовое поле защищало воды от человеческой глупости.
— Я стал волноваться, — сказал Кахрай, который умудрился подойти совершенно бесшумно. Приличные люди не подкрадываются к другим приличным людям, и Лотта едва не свалилась.
Нет, ей бы не позволило.
То самое поле.
— Почему?
Она обернулась, сделав вид, что совсем даже не удивлена, что привыкла, что к ней подкрадываются и вообще… к мужчинам.
— Мало ли. Вас собираются убить, а вы тут прячетесь, — он подвинул к краю платформы кресло с великим ученым, который казался спящим, но Лотта все равно не могла отделаться от чувства, что тот за ними подсматривает.
— Может, поэтому и прячусь.
— Лучше быть на виду. И вообще рядом, — Кахрай опустился на пол. — Там ужин дают.
— И вкусный?
— Нормальный.
— Кулинарного критика из вас не выйдет, — Лотта улыбнулась, а он улыбнулся в ответ, и как-то так, что улыбка эта не выглядела жуткой.
— Это точно. Как вы?
— Ты.
— Что?
— Лучше на «ты», а то как-то… не так, не знаю, — а с Лоттой редко случалось, когда она чего-то не знала или, хуже того, не была в чем-то уверена, потому что уверенность в себе — залог успеха.
Так говорила бабушка.
— Хорошо.
— Он спит?
— Спит.
— Точно?
Кахрай молча развернул экран сопряженного браслета, на котором медленно ползла линия физиологической активности процессов. И статус.
Статусу Лотта поверила.
— Устал, — пояснил, хотя Лотта пояснений не требовала. — Последствия… одного происшествия.
— Авария в лаборатории?
— Вроде того.
— И он… восстановится?
— Должен. Надеюсь, во всяком случае. А вы… ты… извини, не привык я к таким, как ты, на «ты», — Кахрай посмотрел на море.
— Таким — это каким?
— Таким… ну, таким… из высшего мира. Аристократы и вообще… ты же это, наследница…
— Наследница, — тяжко вздохнула Лотта. — Иногда я понимаю, почему отец сбежал. Знаешь, тяжело, когда тебя с детства наставляют, что ты наследница, а потому не имеешь права тратить время на всякие пустяки, что нужно заниматься делами и только делами. Что от тебя зависит будущее семьи, что есть только долг и ничего кроме… он просто не выдержал. Я так думаю. А бабушка как-то обмолвилась, что просто он оказался слишком слаб.
Кахрай кивнул.
А потом спросил:
— Непросто приходилось?
— Да нет, — Лотта ткнула пальцем в поле, которое, оставаясь невидимым, все же отгораживало ее от моря. — Мне это нравится, на самом деле. Интересно. Как задача… очень сложная задача. Но иногда хочется чего-то… такого.
— И потому ты начала писать книги?
— Наверное.
Корректор сознания сказал бы точнее. Лотта даже подумывала к нему обратиться, но так и не решилась. Во-первых, из опасений пускать кого-то в это самое сознание — бабушка была уверена, что корректоры его все же меняют и отнюдь не в лучшую сторону. Во-вторых, какой-то надобности в переменах она не испытывала, хотя кузина и предлагала.
Кузина.
На тяжкий вздох море ответило вздохом же. Качнуло волны, пошла рябью, выпуская огромную туши рыбины, вдоль хребта которой выступали зеленоватые фосфорицирующие наросты. Рыбина перевернулась, махнула плавниками и улеглась на спину. Белесое ее брюхо блестело от воды, и можно было разглядеть узоры мелкой чешуи.
