Прядка, стоило ее опустить, спружинила и скрылась среди других таких же прядок.
…думать надо не о том.
…думать надо о корабле, который задрожал, готовясь к прыжку. И дублирующие программы поспешили доложить и об этой готовности, и о состоянии защитного поля, о работе стабилизаторов, ускорителей и прочей механики, что скрывалась под многослойной обшивкой. И об обшивке, пусть и проверенной станционными ботами, но все равно отвратительно тонкой и хрупкой. Теперь, как никогда прежде, Кахрай чувствовал и эту хрупкость, и собственный страх.
Страх?
Он не боялся летать.
Он слышал, что есть люди, которые способны путешествовать лишь в состоянии глубокого сна, но он-то… даже когда «Эмирра», его второй корабль, попала в метеоритный поток и поле не выдержало, Кахрай не боялся.
Отслеживал попадания.
Гадал, выдержит ли защита. Собирал десяток. Гнал к спасшлюпам, как требовала инструкция. И просто ждал…
А здесь…
Откуда это взялось в нем? Почему он раз за разом сравнивает полученные данные с табличными стандартами? И убеждается в полном соответствии, и все равно не успокаивается.
Следит за графиками работы двигателей.
Слушает эту вот дрожь и не может отделаться от ощущения, что все не то. Не там. Что произошла ошибка. А Лотта все же поднялась и прошлась, остановилась ненадолго за спиной ах-айорца, который шею едва не сломал, пытаясь ее разглядеть. И жаль, что не сломал.
— Понимаете, исследования подобного толка стоят дорого. Верно?
— Не знаю, — отозвался Тойтек, который спрятался в глубины кресла, скукожился, подбородок к груди прижал. — Я не задумывался.
— Дорого. Я как-то подписывала смету на создание лаборатории при нашей клинике. Там оборудование на миллионы тянуло, хотя оно совсем не того класса, чтобы проводить серьезные исследования. А у вас… мир пятого класса, значит, разрешение на работу получить не так и сложно. Но дальше… начните с основ, — она встала перед Тойтеком, который отвернулся, явно не желая начинать ни с основ, ни с верхов. — Строительство. Это проект с учетом местной специфики. Материалы. Доставка. Люди.
Лотта загибала пальцы.
— Затем наполнение. Вы говорите, что получали то оборудование, которое просили?
— Да, — прозвучало это донельзя раздраженно.
— И полагаю, выбирали лучшее?
— Не надо было?
— Не знаю. Просто… любое финансирование имеет свои границы. И всегда приходится отказываться от чего-то, но… Корпорация участвует в некоторых проектах Совета. И я получаю сметы. Изучаю сметы. Заявки. В том числе и на отдельные гранты. Проекты глобальные, пусть с точки зрения бизнеса малоперспективные. Однако полезны для получения налоговых льгот и вообще репутации, — она сцепила тонкие пальцы и привстала на цыпочки. Покачнулась, перекатываясь на пятки. — То же касается и вашего открытия.
Тойтек проворчал что-то, кажется, не слишком довольное.
— Я не спорю, что оно важно. И если вдруг случится эпидемия, то даже в том виде, даже тридцать процентов — это куда больше, чем ноль. Это тысячи и сотни тысяч спасенных жизней. Однако… бизнес не может строиться на допуске, что эпидемия вдруг возьмет и случится. Сто лет и три случая. Когда ждать четвертого? Через десять лет? Через двадцать? Через пятьдесят? Да, вы получите награду. Признание, но… они не возместят затраты, которые, как я понимаю, были колоссальны.
Голова Тойтека дернулась.
— Думаете, — осторожно произнес ах-айорец, подпирая пухлый подбородок кулачком. — Эпидемии стоит ждать.
— Я… не хочу так думать, — на щеках Лотты полыхнул румянец.
Она поморщилась: корабль все-таки вышел на струну, на сей раз мягко, словно желая показать, что ошибка, допущенная единожды, не повторится.
Данные продолжали поступать.
И вновь же, в них не было ничего подозрительного, что само по себе было подозрительно. Или Кахрай просто…
— Хорошо, удалось получить вакцину. Провести испытания. Но… зачем создавать производство? А ведь мой человек говорил именно о производстве, о перепрофилировании существующих заводов, что в свою очередь лишит их лицензии на создание иных вакцин. Тех вакцин, прошу заметить, которые испытаны, допущены к использованию и продаются. И приносят неплохой доход.
— Не все сводится к деньгам, — тихо заметила женщина с темными волосами.
— Не все, — Лотта не стала возражать, но руки спрятала за спину. — Однако многое. И «Фармтек», исходя из прошлых неудач, довольно серьезно просел. Ходили даже слухи, что они собирались избавиться от части активов… у Рахха тоже долги. Зачем рисковать, влезать в авантюру с вакциной, сбыть которую можно, разве что, разведчикам и дальникам? Это ничтожный процент от всего населения.
Ах-айорец выругался.
А Лотта вздохнула.
— Да и в норме они обязаны провести клинические испытания с достаточно жестким протоколом. Эффективность в тридцать процентов никого не устроит… в норме.
— Но не при эпидемии? — блондинка серьезных статей накрыла своей ладонью руку ах-айорца. — Если будет эпидемия, то никто не станет ждать результатов испытаний.
— Именно.
Лотта отбросила с лица рыжую прядку.
— Дело за малым, — сказала она почти шепотом. — Узнать, где она начнется.
А Кахрай понял, что у него есть ответ. И свернув экран, произнес:
— Здесь.
Глава 34
В страшных сказках хорошо то, что они остаются сказками. Что можно просто закрыть страницу книги, и убрать саму книгу в глубины электронной памяти. Что поднявшись, достаточно отряхнуться и велеть, чтобы подали чай.
Или теплое молоко, щедро приправленное медом и жиром.
Лечь на подушки.
Улыбнуться. И порадоваться, ведь в мире реальном все-то хорошо.
Плохо.
Данияр Седьмой, Диктатор и Повелитель, и Хранитель памяти, и Оберегатель очага все же был сыном своего отца и внуком деда, и кровь, которую, надо полагать, многие сочли ослабевшей, если решились на подобную подлость, подсказывала: не врет.
Этот огромный человек с бритым черепом и шрамами на нем, не врет. И хуже того, что он не просто верит в то, что говорит. Он знает, что говорит.
— Это объясняет все.
— Что именно? — голос Данияра все-таки дрогнул, и ему стало вдруг неловко за проявленную слабость. Чума? Это еще не повод впадать в истерику.
— Во-первых, количество заказов. Три, как минимум, но, думаю, куда больше. Хорошая идея, собрать всех, кто стал вдруг мешать состоятельным людям, на одном корабле. А затем избавиться и от них, и от корабля.
— И никто не заподозрит, что… — Эрра закусила губу. И жалобно так добавила. — А я так и не научилась толком меренгу делать, чтобы классическую, французскую…
