Михаил вытащил мобильник из кармана.
– Легок на помине. Привет, Илюшкин! – Он непроизвольно назвал друга детским прозвищем и услышал что-то похожее на растерянность в голосе Ильи:
– Привет. Мы тут, у ворот.
– Надо же, пришли все-таки! Я уж и не надеялся. – Миша встал, потянул за собой Лелю. – Сейчас мы вас встретим.
Они вышли из беседки.
– Ночь скоро, люди по домам расходятся. Как говорится, все туда, а мы оттуда.
Уже почти стемнело, на территории зажглось электрическое освещение. Легкая музыка, которая лилась словно бы ниоткуда, деревья в россыпях золотых и серебряных огоньков, фонари вдоль аллей, подсветка на клумбах – все кругом было сказочно-прекрасно, но было в этом что-то неестественное, ненатуральное, киношное. А может, так стало казаться после Лелиных слов.
Илью и идущую рядом с ним девушку Михаил заметил издалека. Они шли по аллее, взявшись за руки. На Насте было длинное платье-сарафан не то белого, не то голубого цвета. Худые руки, впалые скулы, длинные темные волосы. В ее внешности не было ничего выдающегося, сногсшибательного, от чего можно потерять голову, и Миша спросил себя, чем столь заурядная девица могла до такой степени увлечь Илью.
– Сто лет не виделись, – неуклюже сказал Миша, пожимая ему руку.
Было странно говорить так официально с лучшим другом, но между ними словно выросла преграда. Что-то холодное окутывало Илью, сквозило в его тоне, даже руки у него были ледяные и слегка влажные.
Миша познакомил его с Лелей. Илья кивнул, улыбнулся дежурной улыбкой и отвел взгляд.
– Миша мне говорил, вы с детства дружите.
Илья пробормотал нечто утвердительное. Леля протянула Насте руку.
– Привет! Я Леля.
Та посмотрела на протянутую ладонь, потом перевела взгляд на Лелино лицо и проговорила, почти не разжимая губ:
– Настя.
Илья не сводил с нее взгляда – и какой это был взгляд! В нем не было нежности и восхищения, а только неутолимая жажда. Так голодный человек смотрит на тарелку с едой. Или алкоголик на рюмку водку. Или игроман на двери казино.
Он выглядел измотанным, усталым; движения были нервными и суетливыми, точно он торопился и постоянно боялся не успеть; глаза горели лихорадочным блеском. Илья поминутно облизывал сухие губы и беспрестанно поправлял очки.
– Мы уже вас и не ждали, – сказал Миша, просто чтобы не молчать.
Илья сбивчиво и путанно отвечал, думая, кажется, совсем о другом. Леля взялась играть роль гостеприимной хозяйки и пригласила всех перекусить.
Они пошли к столам, а другие люди шли им навстречу по направлению к выходу. Все было несуразно, бестолково, и Миша чувствовал растущее беспокойство, для которого, в общем-то, не было причин.
Возле столов никого не оказалось, но площадка была ярко освещена, и в этом освещении желтоватая бледность Ильи бросалась в глаза еще сильнее.
– С тобой все нормально? – вполголоса спросил Михаил.
– А что, не похоже? – Илья нервно дернул плечом.
– Не очень.
– Спал плохо.
Они подошли к одному из столов, на котором стояли закуски и фрукты.
– Кто что пьет? – громко и преувеличенно бодро спросила Леля, желая разрядить обстановку, потому что напряжение висело в воздухе грозовым облаком.
Миша посмотрел на Лелю, но она не ответила на его взгляд – смотрела на Илью, и при этом казалась сконфуженной, немного неловкой. Такой Миша ее еще не видел и подумал, сколько всего таится в этой девушке. Волшебная шкатулка, а не Леля.
Все молчали, и Миша взял инициативу в свои руки: разлил по бокалам вино, схватив первую попавшуюся бутылку. Столик был небольшой, и все они стояли близко друг к другу. Миша оказался напротив Насти, лицом к лицу, и, поднимая бокал, задержал на ней взгляд.
Слегка размытые, чуточку неопределенные черты были тонкими, даже изысканными. Глаза казались бездонными, их глубина завораживала. Удивительное лицо, подумалось Мише: если наложить умелый макияж, Настя стала бы потрясающе красива, но и сейчас, без тени косметики, она была хороша настолько, что у Миши перехватило дыхание. В этой девушке было что-то неземное, манящее, и он не понимал, почему поначалу она показалась ему простоватой и неприметной.
Настя напоминала фею – эфемерное создание, готовое воспарить над грешной землей, и Миша все смотрел и смотрел на нее, и мог бы смотреть вечно, но Илья окликнул его, вынудив отвести взгляд.
«Стою и пялюсь, как дурак», – запоздало сообразил Миша.
Запасть на девушку лучшего друга? Что за бред! Такого просто не могло случиться между ним и Ильей!
Миша тряхнул головой, отгоняя непрошенный морок, и наткнулся на взгляд Ильи. Тот, несомненно, заметил, что Миша не мог оторваться от Насти: они знали друг друга, как облупленные. Глаза Ильи подернулись злобой – ясная, холодная, она искрилась, как снег на солнце в морозный день.
– Настя, Илья, хотите, я покажу вам сад? – невпопад спросила Леля.
– Нам пора, – голос Насти прошелестел, как легкий ветерок в вершинах деревьев. – Правда, Илюша?
От этого «Илюша» в груди Миши зашевелилось недоброе чувство.
«Я ревную?» – смятенно подумал он, постаравшись отбросить эту мысль.
Миша широко улыбнулся, заговорил, сам не вникая в смысл собственных слов, стараясь скрыть за ними растерянность. Пока шли обратно к воротам, его не покидало чувство нереальности происходящего.
Это как будто был не он, и рядом шел не Илья, а девушки были кем-то вроде персонажей из фильма. Время от времени Настя смотрела на Мишу, и тогда ему хотелось, чтобы Илья и Леля очутились где-нибудь на другом конце земного шара.
Они распрощались, и Илья с Настей скрылись за воротами. Темнота проглотила их, как жаба – мотыльков.
Миша стоял, не двигаясь с места. Все тело зудело, покалывало, как будто в грудь, плечи, руки втыкали крошечные булавки. Он взмок, словно ему поставили горячий укол, лицо пылало, но при этом ему было так холодно, что он с трудом сдерживал дрожь.
– Какая странная пара, да? – спросила Леля, повернувшись к Мише. Тот не ответил, занятый своими ощущениями, и она продолжила: – Меня от этой Насти колотит.
– Что ты… – начал было Миша, собираясь сказать, что Настя – самая потрясающая из всех девушек, которых он когда-либо встречал, и тут вдруг понял, что согласен с Лелей.
В памяти всплыли Настино лицо и долговязая фигура в тот момент, когда они познакомились. Миша не нашел в ней ничего примечательного, а потом… Что случилось потом?
С чего ему почудилось, будто она на редкость привлекательна? Почему он оказался настолько очарован ею, что даже не сумел этого скрыть? Не хватало еще с Ильей из-за Насти поругаться!
