Он произнес это не то злорадно, не то насмешливо, не слишком усердно стараясь скрыть свои эмоции за мнимой небрежностью. И снова Мише показалось, что перед ним – незнакомый человек.
– Подождем немного.
– Чего?
Миша хотел ответить, но увидел в глазах Ильи недобрые искорки. То ли он просто не верил ничему и хотел уйти отсюда, то ли это было нечто иное.
«Чем ближе вечер, тем силы его растут… оно будет пытаться как-то повлиять на свою жертву», – сказал вчера Белкин.
– Надо кое-куда позвонить.
Это ничего не объясняло, но Илья больше не стал расспрашивать. Они пошли к машине, забрались в салон, перебрасываясь ничего не значащими фразами.
Ласточкин расхаживал по двору, прижав трубку к уху. Миша наблюдал за ним и думал, что если ничего не выйдет, нужно будет пробраться в квартиру к Белкину: вдруг там уцелело что-то? Например, компьютер, ноутбук или записная книжка.
Они были слишком мало знакомы, но все же Михаил чувствовал скорбь и горечь утраты – и не только потому, что теперь некому было помочь ему и Илье. Анатолий Петрович был хорошим человеком, прожившим сложную жизнь, и все, что с ним случилось, было тем более ужасно, что он ничем не заслужил этих бед, не накликал их на себя собственной злобой, жестокостью, неправедными поступками.
Мише пришло на ум, что сидевший с ним рядом Илья тоже оказался помимо воли втянутым в водоворот страшных, смертоносных событий, и тоже, как и Белкин, не сделал ничего плохого. Наоборот, был порядочен, добр, честен и – старомодное понятие с неустаревающим смыслом! – благороден.
Чаку, который вырос и стал Анатолием Петровичем, никто не сумел помочь. Но он, Миша, защитит Илью, чего бы ему это ни стоило.
Углубившись в свои мысли, Михаил не заметил, что Ласточкин закончил бесконечные телефонные переговоры и направляется к его машине. И потому, когда капитан постучал костяшками пальцев по стеклу, вздрогнул.
– А кто-то еще говорит, что у меня нервы ни к черту, – проворчал Илья.
Миша выбрался из машины.
– Получилось?
– Есть. – Капитан хмуро посмотрел на Мишу. – Мне на почту кинули. Пойдем к нам, распечатаю.
– Спасибо тебе огромное. Ты отличный мужик. С меня причитается.
– Это уж точно. И никакого коньяка. Я джин люблю.
– Не вопрос.
Миша вернулся в машину вместе с Ласточкиным, который к дому Белкина пришел пешком, так что был без автомобиля.
– Сейчас заедем ко мне на работу. Нужно кое-что…
Илья ничего не ответил – снова задремал. Ехать было всего ничего, и уже через несколько минут Миша притормозил возле пункта полиции. Илья все так же сидел, прислонившись к стеклу, грудь едва заметно вздымалась. Он спал, и Миша подумал, что не стоит его будить, тащить в кабинет. Пусть поспит, да и вопросов меньше задавать будет.
Они с Ласточкиным вышли из машины, поднялись по ступенькам.
– Выглядит Илюха и правда не ахти, – заметил Ласточкин.
Включив компьютер, Миша посмотрел в окно. Спящий Илья, неловко приткнувшийся к стеклу, казался совсем мальчишкой.
Принтер закряхтел и выплюнул листок с распечаткой.
– Не густо, – сказал Ласточкин. – Всего четыре исходящих за день.
«И это здорово, – подумал Миша. – Скорее разберусь, кто есть кто».
Городской телефон выстрелил короткой трелью, и Ласточкин поднял трубку. Звонили из бухгалтерии, просили зайти, поэтому спустя минуту капитан ушел, оставив Мишу в одиночестве, чему тот был рад, потому что звонить при Ласточкине не хотелось.
По первым двум номерам Белкин звонил утром, так что их проверять смысла не было. Два других Анатолий Петрович набирал вскоре после Мишиного ухода, причем они отличались всего одной цифрой.
Михаил подумал, что сначала Белкин, должно быть, просто ошибся, тем более разговор длился всего десять секунд, поэтому решил в первую очередь позвонить по второму номеру.
– Слушаю вас, – отозвалась трубка сухим старческим голосом. Не голос, а шелест осенних листьев.
Миша поздоровался и спросил:
– Скажите, вы знакомы с Анатолием Петровичем Белкиным?
После крошечной паузы прозвучало лаконичное «да», и тогда Миша сказал:
– Меня зовут Михаил Матвеев. Я…
– Знаю, кто вы. Анатолий Петрович говорил. Странно, что вы звоните. Он дал мой номер? Мы ведь обо всем договорились.
Миша перевел дыхание и рассказал, что случилось. В трубке повисло молчание, а потом старик снова заговорил, и голос его стал еще более слабым.
– Это плохо. Очень, очень плохо. Но раз вы звоните, значит, не передумали? Правильно я понимаю?
– Куда мне приехать?
– Записывайте адрес.
Миша схватил ручку и записал название улицы, номер дома и квартиры. Ехать придется минут тридцать, если без пробок.
– Домофон у нас сломан, так что входите и поднимайтесь на второй этаж. Вы один?
– С другом.
– Да-да, Анатолий Петрович говорил.
– Мы будем у вас примерно в половине второго.
Повесив трубку, Миша почувствовал себя увереннее. Он позабыл спросить у старика, как его зовут, но это ничего, познакомиться можно и при встрече, которая, слава Богу, состоится.
Миша подумал, что находится хоть на маленький шажок, но впереди сущности, которая преследовала Илью. Как бы она ни хотела помешать, ничего у нее не вышло.
Сунув в карман бумажку с адресом, Миша выключил компьютер и вышел из кабинета. Сбежав бегом по ступенькам, подошел к машине, и только тут заметил, что она пуста. Мирно спавший Илья исчез.
Миша в панике огляделся по сторонам, даже окликнул друга, хотя и понимал, что это бесполезно. Илья дождался подходящего момента, чтобы сбежать. Сделал ли он это сам, или на него все сильнее влияла «Настя», особого значения не имело.
– Черт! – громко выругался он и в сердцах шлепнул ладонью по дверце машины.
Что делать: попробовать найти Илью или ехать к старику? Поразмыслив, Миша решил, что лучше поехать. Перед тем, как завести двигатель, он наудачу набрал номер Ильи. Думал, что телефон будет отключен или же Илюха не возьмет трубку, но спустя мгновение раздалось знакомое «алло».
«Может, отошел купить чего-нибудь?» – мелькнуло в голове.
– Ты куда делся? Взял и смылся!
– Нужно было уйти. – Илья говорил рублеными фразами, но достаточно спокойно. – Слушай, прекращай это. Поиграли и хватит. Не знаю, что у тебя в голове, но мне надоело. Мы не в триллере.
– Я же тебе все объяснил!
– Тебе даже Ласточкин сказал, это чушь собачья. Все, не могу говорить. Созвонимся позже.
