Гвин спускала чулок все ниже и ниже, смотрела на высохшую ногу и поняла, что Джошуа перенес вес на здоровую ногу, фактически стоит на одной ноге и не опирается на трость.
– Может, тебе лучше сесть?
– Да, спасибо.
Он сел и приподнял раненую ногу, чтобы Гвин могла полностью снять с нее чулок.
То, что она увидела, на самом деле шокировало. Шрам на шраме, а там, где раньше были мышцы, теперь остались еще и длинные впадины, обгоревшая кожа зажила, но вся оставшаяся плоть была уродливо деформирована.
– Как ты это вообще пережил? – спросила Гвин, глотая слезы. – Ты явно очень волевой человек. Как ты не умер в госпитале?
– Вероятно, потому, что в госпитале я лежал всего неделю. Когда наш корабль пришел в Госпорт, в Эрмитэдж-Холл отправили письмо с сообщением о моем ранении, и Беатрис и Мактилли, наш егермейстер, приехали за мной. Беатрис заявила, что ни за что не оставит меня в госпитале. И, по правде говоря, врачи сделали для меня все, что могли.
– Мне всегда нравилась твоя сестра, – Гвин улыбнулась ему. – А теперь мне она нравится еще больше.
– Она бесстрашная. Она ухаживала за мной и вытянула – я ведь подхватил какую-то инфекцию, у меня была лихорадка и еще бог знает что. Большую часть года я находился в полубессознательном состоянии, а она делала все что нужно, но я мало что помню. Она вливала в меня лауданум
[29] и виски и обрабатывала ими раны. Что она только не делала со мной! И это сработало. Хотя чудом можно назвать то, что я не стал зависимым от опиума и смог от него отказаться.
– Как тебе это удалось?
– Я не хотел, чтобы все жертвы Беатрис были напрасными. Да она и не позволила бы мне сдаться. Сопротивляться ей было невозможно. Она нацелилась на то, что заставит меня выжить и сделает все возможное для этого. И сделала.
Гвин с трудом сдерживала слезы.
– Я перед ней в долгу и очень ей благодарна.
– И я тоже, – хрипло сказал Джошуа. – Потому что без нее я не прожил бы достаточно долго, чтобы встретиться с тобой.
Джошуа склонился к Гвин и поцеловал ее, причем так нежно, что у нее чуть не разорвалось сердце. Затем Джошуа немного отстранился и смотрел на нее неотрывно, в его глазах горело страстное желание.
– Гвин, я знаю, что я, вероятно, совсем не тот мужчина, которого ты хочешь, ты предпочтешь мужа без моих сложностей, но… – Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Выходи за меня замуж. Согласишься ли ты на такого мужа, как я, со всеми моими недостатками? Согласишься ли ты рожать от меня детей?
Последние слова стали мечом, пронзающим ее счастье.
– Проблема в том, что… я не уверена, что могу иметь детей.
Она не удивилась, когда Джошуа пораженно уставился на нее.
– Почему, ради всего святого, ты так думаешь?
О боже, как это сложно. С Беатрис было легче.
– Потому что десять лет назад Лайонел не только меня совратил, но и сделал мне ребенка.
– Ты родила ребенка этому ублюдку? – глухим голосом спросил Джошуа.
У нее все скручивало внутри при мысли о том, что ей придется все это ему рассказать. Но она должна была это сделать. Если Джошуа на самом деле хочет на ней жениться, то должен знать.
– Я не родила ребенка. У меня случился выкидыш на четвертом месяце. А акушерка, которая тайно мне помогала, потом сказала, что, по ее мнению, у меня больше не будет детей. – Гвин печально улыбнулась Джошуа. – И это еще одна причина моего нежелания выходить замуж. Каждый мужчина хочет иметь сына как продолжателя рода. А я не знаю, могу ли я обеспечить сына.
У Джошуа на щеке дергалась жилка.
– Я не понимаю. Почему, ради всего святого, ты думаешь, что не можешь родить сына?
– Не только сына. Никакого ребенка.
Гвин вздохнула и принялась рассказывать Джошуа все то, что уже рассказала Беатрис. Джошуа задавал вопросы и говорил такие вещи, которые ясно давали понять, что он ничего не знает о том, как работает женский организм.
– Так, если я правильно тебя понял, ты считаешь, что не можешь иметь детей потому, что одна акушерка что-то там сказала про твою матку? – уточнил Джошуа.
– И потому что я потеряла своего первого ребенка. Моего единственного ребенка.
– Ты только два раза в жизни была с мужчиной. А о результатах второго раза еще слишком рано говорить. – Джошуа приподнял одну бровь. – Я слышал, что у того типа, который занимался с тобой любовью, своих проблем хватает.
– Джошуа, давай говорить серьезно! – с укором воскликнула Гвин.
– Я пытаюсь. Честно. Но… – Он потер лицо одной рукой. – Ты сказала, что твоя горничная не согласилась с мнением своей подруги? Это означает, что акушерка могла ошибаться. Пятьдесят на пятьдесят.
– Но на пятьдесят процентов она могла быть права.
– Да. Лично я согласен с моей сестрой. Перед тем как решать, что тебя может ждать в будущем, тебе следует поговорить со своей матерью. У нее большой опыт рождения детей.
– Да, но тогда мне придется сказать ей, что я потеряла невинность с Лайонелом. Мне очень не хочется раскрывать эту тайну ей.
Джошуа почесал подбородок.
– И не нужно. Скажи ей, что интересуешься по просьбе подруги. Может, Беатрис. Скажи, что ты хочешь знать, означает ли выкидыш, что больше детей не будет.
– Беатрис не понравится, если я ее в это втяну.
– Хорошо, тогда, возможно, тебе следует сходить к врачу, который тебя осмотрит и скажет, права ли акушерка. – Было видно, что Джошуа с каждой минутой раздражался все больше и больше. – Или, возможно, стоит обратиться к еще одной акушерке.
Все получилось так, как боялась Гвин, – Джошуа узнал о ее неспособности родить ему ребенка, и все изменилось.
– Или, может, тебе просто придется принять как факт, что я никогда не смогу иметь детей. – Когда Джошуа ничего не ответил, Гвин добавила: – Знаешь ли, это не моя вина. Просто так устроено мое тело.
– Конечно. Я не стану тебя за это винить. Просто…
– Ты надеялся иметь детей.
Он резко повернулся к ней.
– Я надеялся иметь общих детей с тобой. – Джошуа взял руки Гвин в свои. – И я не полностью убежден в том, что это невозможно.
– Я и не говорила, что не могу забеременеть. – Гвин изогнула одну бровь. – Но может оказаться так, что я забеременею, буду с нетерпением ждать рождения ребенка, но потом все равно его потеряю.
Она отвернулась, не желая, чтобы Джошуа видел, какую боль ей до сих пор доставляют воспоминания о первом потерянном ребенке. Хотя появление его на свет принесло бы массу неудобств, и во многих смыслах выкидыш оказался для Гвин благоприятным решением вопроса.
