Закончив писать один ответ, Мадди приступила ко второму.
– Могу представить, – произнесла она самым обыденным тоном, – как графиня, мать Нейтана, тоже отвечала на приглашения. И возможно, она сидела за этим же столом. Он ничего мне о ней не рассказывал. Какой она была, бабушка?
– Она была дочерью маркиза, – ответила старая графиня, презрительно фыркнув, – хотя по ее поступкам этого нельзя было сказать.
– Что вы имеете в виду? – удивилась Мадди.
– Она была слишком бойкой и легкомысленной для настоящей леди. К тому же – законченная вертихвостка. Эта ветреница не была верной моему сыну, хотя он того заслуживал. Но я не имею обыкновения говорить дурно о мертвых.
Мадди повернулась к старой графине и уставилась на нее в изумлении.
– Не хотите ли вы сказать, что мать Нейтана в замужестве вела себя неосмотрительно?
– Не чеши языком подобно сплетнице, – резко ответила старая графиня. – Запомни раз и навсегда, что леди всегда должна вести себя скромно и добропорядочно. Нет смысла ворошить прошлое. Его лучше забыть.
Мадди опустила взгляд на бриллиантовое кольцо на своем пальце. Нейтан подарил его ей как знак того, что она принадлежит ему. Она полагала, что вызвала у него ревность, когда дразнила его, говоря, что возьмет любовника. Вероятно, причиной его ревности были воспоминания о матери…
Решив сменить тактику, Мадди спросила:
– А сколько лет было Нейтану, когда его матери не стало?
– Это случилось вскоре после рождения Эмили. – Леди Гилмор перевела взгляд на Софию, увлеченную своим вышиванием. – Сколько это лет ему было тогда, дорогая?
– Дэвиду было четырнадцать, – сказала София, – а Нейтану… значит, двенадцать.
Двенадцать лет… Ей, Мадди, было почти столько же, когда она потеряла мать. Но у нее, по крайней мере, оставался любящий отец. Ее сердце судорожно сжалось, когда она представила, как тоскливо и одиноко было двенадцатилетнему ребенку в отцовском доме.
– Это тогда… началась их вражда с отцом?
Леди Гилмор вскинула брови, отчего многочисленные морщинки на ее лице пришли в движение.
– Конечно, нет. Нейтан пошел в мать. Он был трудным ребенком с самого начала. Постоянно нарушал порядок, не подчинялся правилам, устраивал проказы, говорил не думая. Постоянно пытался втравить Дэвида в неприятности, но граф видел его насквозь и без труда разгадывал его планы.
Заканчивая писать очередной ответ, Мадди тихо проговорила:
– А у меня сложилось впечатление, что Нейтан и Дэвид были не только братьями, но и друзьями. Что вам об этом известно, леди София? Как Дэвид отзывался о Нейтане?
София воткнула иглу в вышивку.
– У моего мужа были более насущные дела на уме, чем разговоры о брате, который забыл о своем долге перед семьей. Если бы Дэвид, к несчастью, не заболел, то из него получился бы прекрасный граф.
Сжав губы, Мадди снова обмакнула перо в чернильницу. Вдова Дэвида, похоже, не имела желания сказать хоть что-нибудь хорошее в адрес Нейтана. И все же Мадди не торопилась осуждать Софию – ведь та очень страдала из-за потери любимого мужа, отца двоих маленьких дочерей. Уважая волю их матери, Мадди держалась в стороне от детской, хотя Нейтан, насколько она знала, навещал племянниц время от времени.
И действительно, Софии наверняка было тяжело сознавать, что другая женщина узурпировала ее роль супруги наследника. И все потому, что Дэвид так рано ушел из жизни…
Но Мадди не давала покоя еще одна мысль. Вновь отложив перо, она опять повернулась к женщинам.
– Вы, должно быть, пережили ужасное время, леди София. Но скажите, почему в этой семье не сделали прививки против оспы? Эта процедура уже стала самой обыденной. В наши дни многие люди привиты, особенно те, что из высшего общества.
София взглянула на нее с удивлением, затем перевела взгляд на старую графиню.
Леди Гилмор издала какой-то нечленораздельный звук и уставилась на Мадди.
– Что за необходимость задавать столько бесцеремонных вопросов? Зачем так докучать мне? Нет сил больше выносить твое общество!
Тяжело опираясь на трость, старая графиня медленно встала и, сгорбившись, вышла из комнаты.
Мадди замерла, ужасно смутившись. А София, сидя на кушетке, продолжала свое занятие.
– Ох, простите… Но что я такого сказала? Я… я не имела намерения расстроить ее. Мне… мне так жаль, – пролепетала Мадди.
– Нужно не передо мной извиняться, а перед ее светлостью, – холодно ответила София. – Вскоре после их свадьбы ее муж умер от оспы из-за плохой вакцины. Поэтому бабушка не разрешила делать прививки ни сыну, ни внукам. И теперь винит себя в смерти Дэвида.
* * *
Это открытие мучило Мадди весь остаток дня. И даже в те минуты, когда готовилась ко сну, она продолжала размышлять об этом. Пока Герти, ее горничная, убирала одежду, Мадди сидела за туалетным столиком, заплетала в косы свои длинные светлые волосы и тихонько вздыхала.
До сих пор старая графиня представлялась ей высокомерной брюзгливой старухой, воплощением аристократической чванливости. Однако теперь она увидела, что броня леди Гилмор не так уж крепка. И сердце у нее было не такое уж черствое. Вероятно, ей было очень тяжело чувствовать себя виноватой в смерти любимого внука.
– Я слышала сегодня в комнате для слуг обрывки кое-каких новостей, – сообщила Герти.
Вернувшись к действительности, Мадди устремила взгляд на горничную, складывающую ее нижнюю юбку.
– Каких новостей?
– В следующем месяце вы едете на бал к герцогу Хутону.
– О, да-да… Мне сегодня пришлось писать ответ, что приглашение с благодарностью принято.
– И что ты скажешь его светлости? Ты уже решила?
Мадди в задумчивости покачала головой.
– Не совсем. Но у меня много времени на обдумывание.
На некоторое время воцарилось молчание, потом Герти проговорила:
– Может, стоит сказать об этом лорду Роули? Ведь он твой муж и имеет право знать.
Мадди поджала губы. Ей с каждым днем все менее и менее нравилось держать это в секрете от Нейтана. И все же… что она ему скажет? Он-то считал ее простолюдинкой. Поэтому и женился на ней. Муж будет шокирован, возможно, даже разозлится на нее, узнав правду, узнав, что ее мать родилась в семье аристократа. Более того, возможно, он помешает ей выступить против герцога…
– Что я имею право знать? – внезапно послышался голос Нейтана.
Мадди вздрогнула. Обернувшись, она увидела мужа, стоявшего в дверном проеме гардеробной комнаты. Как и обычно в такое время, он был в зеленом шелковом халате с драконами. И он смотрел на нее пристально и вопросительно.
«Но много ли он слышал?» – спрашивала себя Мадди.
