Он окинул Мадди ледяным взглядом, от которого у нее внутри все похолодело. Затем шагнул к двери и, распахнув ее, исчез в темном проулке за театром. Дверь захлопнулась с гулким стуком, разнесшимся по узкому коридору.
Мадди тяжко вздохнула и, взглянув на леди Милфорд, тихо сказала:
– Мне очень жаль, миледи, что вы стали невольной свидетельницей этой сцены. Но я благодарна вам за помощь.
– Не стоит меня благодарить. И забудьте о лорде Данеме. Мужчины всегда так реагируют, когда задевают их тщеславие, – добавила леди Милфорд.
Мадди не знала, как ответить на доброту этой женщины. Воцарилось неловкое молчание, заставившее ее осознать, какая пропасть разделяла их. Ведь ей никогда не доводилось беседовать с аристократками, если, конечно, не считать ее покойную мать.
А леди Милфорд явно не собиралась уходить. Сложив на животе руки в перчатках, она разглядывала Мадди с безмятежным выражением лица – так разглядывают в зверинце экзотических животных.
«Возможно, в свете газовых ламп цвет моего лица кажется неестественным», – промелькнуло у Мадди. И действительно, она наложила на лицо много грима, чтобы сделать его выразительнее. К тому же накрасила губы и подвела сажей брови…
Более того, для исполнения трагической роли Джульетты она подвязала свои светлые волосы золотистыми лентами по средневековой моде. А глубокое декольте кремового платья почти обнажало ее грудь, что могло шокировать даму из высшего общества.
Однако же, несмотря на смущение – дама по-прежнему пристально ее разглядывала, – Мадди высоко держала голову.
– Вы кого-то ищите, миледи? – спросила она холодно. – Вы же не просто так зашли за кулисы?
– Я пришла повидаться с вами, мисс Суонн. По делу чрезвычайной важности.
Глава 3
Мадди проводила посетительницу в свою гримерную. Но что нужно от нее этой элегантной даме? Впрочем, Мадди была уверена: она вряд ли что-либо выиграет от этого разговора. Аристократы зачастую пользовались услугами низших классов с эгоистичными целями. Однако леди Милфорд пришла ей на выручку, так что было бы невежливо отказаться выслушать ее.
Обычно, входя в свою уютную гримерную, Мадди испытывала чувство покоя. Это место служило ей убежищем, где она спасалась от театральной суеты и шума. Сегодня же она ощутила неловкость за выцветшие розы на обоях, прорванных то тут, то там. Да еще сажа от масляных ламп… Вокруг же валялись разные предметы одежды, которые приходилось менять между сценами. Герти не имела возможности навести порядок, так как помогала другим актерам переодеваться.
Мадди убрала пышную нижнюю юбку с воланами с единственного стула в углу.
– Боюсь, вам придется простить мне этот беспорядок, – сказала она. – Я не ждала посетителей.
Леди Милфорд грациозно села.
– Это мне следует извиняться, мисс Суонн. С моей стороны было бесцеремонно являться без предупреждения.
Мадди выдвинула из-под туалетного стола табурет и тоже села. Заметив груду косметики на столе, она принялась закрывать баночку с румянами. Беспорядок вызывал у нее чувство неловкости, и это раздражало ее. Хотя какая ей разница? Пусть эта женщина думает о ней что угодно…
Тем не менее Мадди аккуратно разложила по местам расческу, зеркало с ручкой и флакончики с духами.
– Может быть, вы расскажете о цели своего прихода, – сказала она.
Гостья положила руки на бархатный ридикюль, лежавший у нее на коленях. Помолчав несколько секунд, она проговорила:
– Позвольте мне быть с вами откровенной. Насколько я понимаю, вы в скором времени проводите аукцион для избранных джентльменов из высшего общества. Аукцион, победителю которого вы достанетесь в качестве приза.
У Мадди от волнения выпала из рук баночка с гримом, которая покатилась к краю стола. Она едва успела ее поймать. Неужели эта дама пришла, чтобы отчитать ее? Может, она – чья-то разъяренная жена?
Хотя нет, конечно же, нет. Ведь все ее, Мадди, «избранники» были холостяками.
Что ж, тогда, может, это чья-то рассерженная мамаша, явившаяся спасать свое дитя от коварной актрисы?
Но леди Милфорд не выглядела рассерженной. Серьезной – да, но никак не сердитой. И ни один из претендентов не являлся Милфордом.
– Да, верно, – кивнула Мадди. – И все эти джентльмены должны принести свои запечатанные в конвертах предложения завтра вечером. А я выберу победителя. Но… как вы узнали об этом?
– Не имеет значения, – отмахнулась леди Милфорд. – Однако я хотела кое-что выяснить. Правда ли, что сделать предложение могут только джентльмены, получившие приглашения?
– Я… Да, именно так. Едва ли можно открыть подобный аукцион для широкой публики.
Она выбрала с десяток претендентов – приличных и со средствами. И все они были людьми весьма влиятельными, так что могли защитить ее от посягательств отвратительного лорда Данема. Если уж она пойдет на внебрачную любовную связь, то только с человеком, который будет обращаться с ней пристойно.
– Понятно, – сказала леди Милфорд. – Скажите, а вы не могли бы пригласить и моего крестника, виконта Роули? После смерти его старшего брата более года назад он стал наследником графа Гилмора.
Мадди невольно разинула рот. Не потому, что знала, кто такой виконт Роули – она о нем никогда не слышала, – но потому, что леди Милфорд явно одобряла ее аукцион. Одобряла до такой степени, что пришла к ней за приглашением для своего крестника!
Ситуация была… умопомрачительной, и Мадди не могла ничего понять. Дамы порой закрывают глаза на слабости своих мужчин, но никогда не помогают им находить любовниц.
– Я не… не знаю даже, что и сказать, миледи. Мне ничего не известно о виконте Роули.
– Мой крестник последние десять лет провел за границей. Путешествовал по Дальнему Востоку и только недавно вернулся. Но могу вас заверить: он очень богатый человек. Какую бы компенсацию вы ни рассчитывали получить, поверьте, у него достаточно средств, чтобы превысить ее.
– Денежная сделка – это только часть требований. – Мадди не хотелось объяснять постороннему человеку, что именно ей требовалось. Слишком уж личным было дело. Особенно в том, что касалось ее тайных помыслов. Ночами, лежа в постели, она частенько думала: «Интересно, каково это – лежать нагой в постели с красивым мужчиной?» Ей хотелось испытать блаженство страсти в жарких объятиях красавца…
Мадди никогда не заигрывала с мужчинами, как другие актрисы. Распущенность всегда была ей отвратительна, за годы службы в театре она снискала репутацию неприступной девушки, отвергающей даже самых обворожительных джентльменов. В результате многие из них потребовали участия в этом аукционе за право воспользоваться ее девственностью.
– И что же это за требования? – осведомилась леди Милфорд.
