В отличие от ее, Мадди, раздора с мужем.
Ее рука сползла на живот. Как бы то ни было, но ей все же придется рассказать Нейтану о ребенке. Но не раньше, чем она съедет отсюда. Иначе он использует их неродившееся дитя, чтобы заставить ее остаться.
Но ей было невыносимо оставаться в Гилмор-Хаусе, пока Нейтан находился здесь. Он не любил ее. Для него она была всего лишь собственностью, купленной на аукционе. Именно по этой причине она отказалась от его денег.
Но Мадди прекрасно понимала, что рано или поздно ей придется принять какую-то сумму от деда или графа. Нейтан был прав, возвращение на сцену не представлялось возможным. Та жизнь осталась в прошлом. Да и не могла она навлечь позор на семью, которую успела полюбить. А растить ребенка в бедности – это по отношению к нему было бы несправедливо. К тому же… Если родится мальчик, то в один прекрасный день он станет графом Гилмором.
Мадди заставила себя взглянуть в лицо реальности. Да, с ее стороны было бы эгоистично и несправедливо лишить своего ребенка преимуществ жизни в Гилмор-Хаусе. Но пока она не могла здесь оставаться. Она уйдет сейчас и вернется потом, когда ее муж покинет Англию.
В дверь постучали. У нее встрепенулось сердце. Неужели это снова Нейтан?
Оставив недоеденный ужин, Мадди встала из-за стола. Поправив прическу и смахнув с юбки крошки, пошла открыть дверь.
К ее облегчению или разочарованию, – она пока не могла решить, – на пороге стоял лакей с серебряным подносом, на котором лежала записка.
– Это вам, миледи.
С удивлением взяв послание, Мадди прочитала на записке свое имя, написанное с ошибкой. «Мэдлин».
Мадди поблагодарила слугу и закрыла дверь. Сломав красную печать, на которой не было никаких обозначений, она развернула листок и прочитала сообщение:
«Скорее приходи на площадь. Не могу найти мое ожерелье. Наверно, потеряла его, когда гуляла с Тео пополудни. Умоляю, никому не говори, иначе Нейтан разозлится на меня за небрежность. Пожалуйста, поторопись! Эмили».
Мадди нахмурилась. Почему Эмили не зашла к ней сама? Зачем тратить время на написание записки? Если только она не писала ее впопыхах, внизу. В любом случае, девушка не должна была выходить на улицу одна в такое позднее время. Даже здесь, в Мейфэре, в темных углах могли скрываться воры и грабители.
Мадди бросила записку на кровать, накинула на плечи узорчатую шаль с бахромой и, взяв маленький фонарь с горящей внутри свечой, торопливо вышла за дверь.
Пока шла по длинному коридору, до нее не донеслось ни звука. Старая графиня вместе с леди Софией и Нейтаном, вероятно, находились в покоях лорда Гилмора. Мадди тяжело вздохнула. Ей очень хотелось быть там, вместе со всеми. Она прониклась симпатией к графу, потому что за угрюмой наружностью скрывался хороший человек, способный признать, что был не прав.
Ее шаги гулким эхом разносились по холлу, когда она спускалась по парадной лестнице. Поскольку уже был поздний час и все члены семьи находились дома, ни один из лакеев не дежурил у входа. Мадди открыла дверь и выскользнула наружу.
Она остановилась на краю тротуара и оглядела большую площадь. В десятом часу парк был пустынным. Хотя несколько розовых полосок еще окрашивали горизонт, под платанами собрались густые тени. В сумраке она не могла увидеть Эмили.
Куда же та запропастилась?
Возможно, пошла в дальний конец площади, где скопления разросшихся рододендронов жались к земле, подобно присевшим отдохнуть странникам. Наверное, она бродила именно там в поисках ожерелья. Но ведь уже почти ничего не видно… Взяла ли глупая девчонка свечу?
Свежий ветер пробрался Мадди за шиворот, и она поежилась. Ночной воздух был довольно холодным. Она направилась через площадь, решив, что устроит золовке хорошую взбучку за то, что та так рисковала.
Внезапно откуда-то выкатила черная карета, гремевшая по мостовой колесами. В какой-то момент она резко свернула – и понеслась прямо на Мадди.
Сжимая в руке лампу, Мадди попятилась к низкой чугунной ограде, окружавшей маленький садик. Карета же остановилась прямо напротив нее. На высоком сиденье восседал тучный возница в черном. И тут дверца кареты распахнулась, и оттуда выскочил мужчина в плаще с капюшоном. Взглянув на него, Мадди в тревоге заметила, что капюшон скрывал верхнюю часть лица.
Мужчина прыгнул прямо к ней.
Мадди охватил ужас. Не успела она открыть рот, чтобы закричать, как он заткнул ей рот какой-то тряпкой. Она почувствовала тошнотворно-сладкий запах, а в следующее мгновение погрузилась во тьму.
Глава 25
Нейт читал отцу при свете свечей. Затем, когда тот уснул, тихо отложил экземпляр «Одиссеи» в переводе Александра Поупа. Грудь графа равномерно поднималась и опускалась под одеялами. Если не считать шишки на лбу, сегодня он выглядел гораздо лучше, чем вчера. Смертельная бледность ушла, и его лицо вновь приобрело естественный цвет.
Рядом, на пуфе, сидела Эмили. Она смотрела на отца, машинально перебирая пальцами украшение с нефритовым драконом. Нежность и теплота наполняли сердце Нейтана. Ему нравилось думать, что Эмили, возможно, была его сестрой и по матери, и по отцу. Вероятно, это не должно было иметь значения – но имело.
Девушка прикрыла рот рукой, скрывая зевок.
– Ты устала, – прошептал Нейтан. – Должно быть, от прогулки с Тео по свежему воздуху. Иди спать, пока не свалилась.
Эмили улыбнулась. Она хотела что-то ответить, но тут послышался негромкий стук. Нейт вскинул голову и увидел, что дверь приоткрылась. Часы на каминной полке показывали начало одиннадцатого. Старая графиня отправилась спать, как и София.
Неужели это Мадлен? Нейт надеялся на это. Он скомкал их последний разговор. Следовало проявить большую настойчивость и убедить ее остаться. Нужно было уговорить ее…
В следующее мгновение на пороге появилась служанка Мадлен по имени Герти. Она молча поманила Нейта к себе. Подобный жест был весьма необычен для прислуги, поэтому Нейт сразу понял: что-то случилось.
Он вышел в коридор.
– В чем дело?
Служанка с беспокойством пробормотала:
– Моя госпожа, о, милорд… Боюсь, она пропала.
Нейту стало не по себе. Он не ожидал, что Мадлен уедет так быстро.
– Пропала? Что ты имеешь в виду?
– Вот это я только что нашла на ее кровати. Может, мне не следовало это читать, но я рада, что прочитала.
Герти протянула записку Нейтану. Пробежав глазами короткое послание, он ощутил, как сердце его сковал ледяной холод. Было ясно: Эмили не могла это написать. Ведь последние часы она провела с ним в комнате больного.
Все же следовало проверить для верности. Нейтан заглянул в спальню графа и жестом подозвал сестру. Она с улыбкой подошла к нему и сказала:
