— Том, – откорректировал представление тот, что поменьше ростом. — А это — Свен.
Свен что-то буркнул.
– Люблю немногословных, — Харт принял участие в рукопожатиях.
Губы Свена сложились в подобие улыбки.
Несмотря на добродушный вид обоих гостей, Джек отметил опасный блеск в их глазах. Настоящие они доктора или нет, но люди, видно было, серьезные.
— Все это мило, – сказал он, похлопав себя по запястью. — Но время не ждет. Чем раньше начнем, тем раньше сможем убраться из этой консервной банки.
— Сначала нам надо поговорить, – Миа подошла ближе. — Тут есть где?
– Да. Идите за мной, – он повел ее в маленькую лабораторию двумя палубами ниже.
— Мне надо многое вам рассказать… – начала Миа.
— Начните с фальшивых докторов.
Миа села в ближайшее кресло, не зная, с чего начать. Как уложить бурные события последних дней в пять минут?
— Вы правы, они не доктора. Они — защита от Стража.
Джек тоже уселся в кресло на колесиках и подкатился к ней поближе. Волосы Мии были собраны в хвост, и даже в биокостюме она умудрялась пахнуть лавандой.
-- Я слышал про Стража, – он рассказал про вирус в софте Анны.
– Какая Анна?
– Вы ее скоро увидите. Но будьте осторожны – она очень ревнива, – засмеялся он.
– Я для нее не опасна. Я здесь сугубо по делу, – Миа начала с улыбкой, но на последних словах ее лицо потемнело.
– Для вас это личное? – заметил Джек.
– Дочка. Я пытаюсь найти средства против синдрома Зальцбурга, но, когда кажется, что я уже близко, удача ускользает из рук, – она посмотрела на свои руки с выражением, близким к отчаянию.
– Значит, вы считаете, что корабль инициирует изменения в ДНК человека?
– Тут есть неясность. Синдром Зальцбурга наблюдается … самое раннее … с девяностых. Вспышки появились только сейчас. Если внеземной разум что-то делает с нашим геномом, почему лишняя хроматида появилась так поздно в нашей генной истории? Что мы имеем? Год назад Зальцбург проявлялся у одного человека из пяти миллионов. Сейчас – у одного из ста. И мы еще не считаем животных.
Джек рассказал о состоянии животных на его ферме-приюте: сыпь, остеопороз, интенсивное старение, проблемы с памятью. То же, что у Гранта и Ольсена.
– Есть и более тяжелые случаи.
– Вы рассчитываете тут понять, как корабль вмешивается в человеческие гены?
Миа выпрямилась.
– Хороший ученый стремится изучить феномен, понять, как он действует и чему может нас научить.
Джек выразил согласие.
– А я хочу, чтобы все это прекратилось, – она посмотрела на Джека в упор.
– Анна частично освоила инопланетный язык и проникла в информационную систему корабля. Если есть способ остановить разряды, она должна его найти.
– Похоже, это какая-то суперженщина.
– Она особенная, хотя и не без недостатков, – улыбнулся Джек.
– Сможет прочесть то, что скрыто в геноме Зальцбурга?
– Послание? Никто лучше нее не сможет.
– Сначала я думала, что это послание, – сообщила Миа. – Теперь не уверена.
По телефону она упоминала про пугающее «ВРЕМЯ ЧЕЛОВЕКА ПРИШЛО», которое она расшифровала в ДНК хроматиды Зальцбурга.
– У вас есть все основания сомневаться в истинности послания. Корабль появился здесь шестьдесят пять миллионов лет назад. Когда не было и намека на людей, не говоря уж о языке.
– Я понятия не имела, что речь идет о таком сроке, – удивилась Миа. – В новостях ничего…
– Новости все переврали. Эти разбойники из Стража специально распространили загадочное видео и темную полуправду, чтобы запугать человечество до полусмерти.
Миа барабанила пальцами по сумке для сбора образцов на ее поясе.
– Не знаю, что вам тут известно, но мир наверху разваливается на части. Стражу удалось убедить людей, что человечество стоит перед концом света, потому что пришельцы всех поубивают или поработят. Ваша Анна что-нибудь нашла в их компьютерах, чтобы понять, зачем они здесь?
– Информационной записки пока не нашли, хотя хорошо бы, – Джек улыбался. – Мы только знаем, что удар корабля о поверхность планеты привел к массовому вымиранию. Исчезли не только динозавры, но почти вся жизнь на Земле.
– То есть история про астероид, которую мы все знаем…
– Правдива только отчасти. Специалисты посчитали, что погибло около семидесяти процентов всего живого. Я же думаю, что вымирание было значительно масштабнее – до девяноста девяти процентов
– Как планете удалось так быстро восстановиться?
– С помощью этого самого корабля, – он рассказал про инкубатор и капсулы. – Всего лишь через несколько веков жизнь возродилась.
– Нет, – возразила она. – Не согласуется с генетической картиной эволюции. Мы можем проследить развитие жизни от возникновения одноклеточных организмов. Если разумная раса сперва уничтожила живущие организмы, а потом восстановила их, должен наблюдаться отчетливый разрыв в преемственности.
– Я не претендую на полное знание, – согласился Джек. – Мы складываем мозаику из кусочков. Присоединяйтесь.
Из сумки для образцов Миа достала пробирку с розоватой субстанцией.
– Что это? – не сразу сообразил Джек.
– Часть существа из капсулы. Меня попросили составить генетический профиль, пока они там наверху проводят свои анализы. Собираясь сюда, я слышала, как доктор Бишоп предположила, что это может быть неизвестный вид первичного примата.
– Вы не одни тут с подарками, – Джек открыл свою сумку и подмигнул.
Пробирка, извлеченная Джеком, содержала бурое волокнистое вещество.
– Если уж составлять генетические профили, то этот должен быть первым.
– Что-то очень старое, – присмотрелась Миа.
– Шестьдесят пять миллионов лет как одна копеечка, – похвалился Джек. – Перед вами представитель команды инопланетян.
Глава 59
Секвенирование человеческого генома началось в 90-х, стоило сотни миллионов долларов и продолжалось около десяти лет. Так думала Миа, притопывая ногой от нетерпения, в ожидании результатов работы секвенатора. Реализация проекта «Геном Человека» значительно ускорила развитие генетики. Теперь, тридцать лет спустя, работа, которая раньше требовала многих лет, могла быть выполнена за полчаса.
Такова человеческая природа. Мы быстро привыкаем к удобствам высокотехнологичного мира. Кто думает иначе, может выбросить свой телевизор и слушать радио. А если кого этот пример не убеждает, он волен отдать микроволновку благотворительной организации и растапливать свою печь дровами всякий раз, как ему понадобится разогреть пиццу. Ирония положения в том, что круг замкнулся: теперь время, освобожденное для нас одним гаджетом, мы проводим, тупо пялясь в другой.
