Я пробарабанил пальцами по столу. Ну, что ж, никогда не бывает так плохо, чтобы не стало еще хуже. Выкрутимся.
— Флот будет. Надеюсь, что будет.
Алхимик смотрел непонимающе:
— Откуда?
— Внутренние резервы. Но сначала нужно озаботиться тем, чтобы снабдить флот пушками.
Глава 10-11
Глава десятая
Для войны нужны три вещи: деньги, деньги, и еще раз деньги. Эту святую мудрость, сколь простую, столь и точную, изрек кто-то из итальянских полководцев, каковую фразу затем успешно приписали прощелыге Наполеону. Однако тяжело готовиться к войне, даже имея деньги, в том случае, когда почти все твои действия происходят под надзором врага.
Совет, как я и планировал, состоялся вечером. Но прежде я, еще не окончательно протрезвев, велел Блоджетту вызвать для серьезного разговора послов Сакрана и Армада. По счастливой случайности — или попущением Ашара — оба посла все еще гостили в Варлойне. На самом деле, они устраивали политику своих стран, плели сети и вынюхивали в имперской резиденции и я не мог удалить их, не вызвав законных подозрений. И именно чтобы отвести подозрения в своих будущих действиях, я снова призвал послов в апартаменты Силы Духа.
Сразу предупредил Блоджетта, что грянет спектакль в двух действиях. Чтобы ничему не удивлялся, выглядел растерянно, поддакивал. На подходе к апартаментам я выставил несколько караулов Алых, дабы вовремя передали, что послы приближаются, передали, естественно, не словами, а уговоренными звуками. Первый караул ронял на пол щит, второй, услышав дребезжание, сигнализировал третьему громким чиханием, ну а третий банально стучал в мои двери — что означало: минутная готовность!
Так и случилось. «Бум-чих-стук», и вот я, пошатываясь, опираюсь на стол, заставленный батареей недопитых бутылок и разными объедками. Пару бутылок я бросил на пол заранее, вино вытекло и пропитало воздух алкоголем. Отсчет пошел. Один десяток секунд, другой…
Наконец, время настало. Я крикнул, став возле двери:
— Все пропало, Блоджетт! Казна пуста и армии нет, а флот уничтожен, я сам видел сегодня. Там одна немощь, одни старики вокруг разбитых страшных кораблей! Бежать! Только бежать! Но где гарантии?
Затем я метнулся к креслу-жабе, схватил его поудобней и как следует хряпнул о столешницу. Зазвенели бутылки, стекло изумрудными пригоршнями сыпануло по мрамору. Кресло, однако, не поддавалось. И я ударил еще раз, затем добавил им с разворота о стену, и тут оно, наконец, рассыпалось, так что в руках у меня остался позолоченный обломок спинки.
Раздался деликатный стук в дверь. Надо же, стучат, в прошлый раз их секретари отворяли двери без стука. Мало того, в прошлый раз послы заставили себя ждать, а ныне явились почти сразу, как их позвали. Чувствуют, что хочу сказать им нечто важное.
— Войдите! — крикнул я, тяжело дыша. Всклокоченные волосы, красное лицо и лихорадочно бегающие глаза прилагались. Насчет аутентичного перегара я мог не волноваться, после свидания с Ритосом я бы, если бы кто поднес ко рту спичку, мог выдохом сжечь Варлойн.
Они вошли, Сакран деликатно пропустил Армада перед собой, и сразу стало ясно, кто в их дуэте главный. Сакран, разумеется. Умные люди, наделенные властью, почти всегда скромны и незаметны. Особенно — разнообразные серые кардиналы.
Я бросил золоченую спинку кресла под стол, выпрямился и неряшливо отряхнул позолоту прямо о шелковый мягкий камзол, который напялил по случаю.
— Выйдите! Немедленно выйдите, старший секретарь! — крикнул Блоджетту. — У нас… — я икнул, пьяно покачнулся, — конф… конфидеци… ик!.. альный разговор!
Старший секретарь на миг спал с лица, затем пригладил волосы дрожащей рукой и отвесил деликатный поклон.
— Я буду ждать в коридоре, ваше… ваше величество.
Отлично. Пусть все выглядит так, словно он уговаривал меня принять корону, а я противился.
— И не подслушивать! — гаркнул я, как пьяный прапорщик.
Блоджетт содрогнулся, ответил холодно:
— Не имею такого обыкновения, государь.
— Во-о-он! — заорал я, схватил последнюю, чудом не скатившуюся со стола бутылку и метнул в стену рядом с Блоджеттом.
Он вышел, держа спину неестественно прямо, на совершенно не гнущихся ногах. Оскорбленная невинность.
Послы проводили его взглядами. «Бедняга старик!» — вот что читалось в их глазах.
Первое действие спектакля закончилось.
И сразу, без антракта, началось второе, едва старший секретарь нервно захлопнул двери.
Я указал дрожащей рукой на свободные кресла.
— Присаживайтесь, господа, присаживайтесь!
Послы не стали противиться, похрустывая осколками, будто шагать по остаткам винных бутылок для них обычное дело, последовали к столу и сели, нахохлились, как два грифа — а именно грифами они казались в своих одинаковых черных плащах.
Падальщики.
Я заходил возле окна, схватил штору, вытер дрожащие руки, лицо, затем трубно высморкался. Обернулся к послам, поднес руку к глазам и сильно потер, вроде как хочу проснуться.
— Господа…
Они молчали, ждали продолжения.
— Господа, — произнес я снова голосом дребезжащим, как надтреснутая ваза. Я указал руками на битые бутылки. — Я много думал… Низменная реальность, в которой я оказался… Вы не понимаете… Не понимаете! — Мой голос сорвался на крик. — Фракции уже прислали свои депутатов… Они злы и считают, что в катастрофе, повлекшей столь многие смерти, повинен я! Флот уничтожен… армии почти нет…
Я сделал паузу, тяжело, с всхлипами, задышал, вроде как приглушал пьяные рыдания идиота. Ненавижу, когда здоровенные мужчины по пьяни начинают рыдать и пускать сопли, это превращает их махом в каких-то слабых, слюнявых детей. Послы обменялись едва заметными и очень характерными взглядами. Думаю, они разделяли мое мнение насчет пьяных рыданий.
— Продолжайте, господин Торнхелл, — мягко, отечески ответил Сакран.
Ах ты чертов психолог, ты же меня сейчас опустил этим обращением — «господин», не «государь», не «ваше сиятельство», а «господин», читай, ничтожество… Ты намеренно сыплешь соль на мою рану, играешь в доминатора, чтобы еще сильнее мене загнобить, чтобы я обсопливился и потерял остатки мужества.
— Что такое, в сущности, эта корона… — проговорил я, нервно комкая руками штору. — Корона… кусок золота… И пуд ответственности. И зачем и к чему мне это? И не погуляешь, и не выпьешь толком… А государство ведь развалено… Все, все что можно — все развалено. Я проверял! Армии нет, и флот разрушен… и казна пуста совершенно! Я… не вполне думал… Хотя думал и понимал… — Мой голос понизился до жалкого лепетания. — Я сильный человек! Я умею убивать! Но даже я не думал, что… Все настолько, все так ужасно плохо! — Я порыскал глазами по полу, нашел целую бутылку и, схватив ее, сцедил в рот десертную ложку вина. Затем бросил на пол, отфутболил к стене и рассмеялся, ухватившись за волосы.
