Мимо проносились улицы. Девочки не узнавали дорогу, по которой бежали, да и не могли узнать, даже если бы постарались. Со всех сторон их окружала тёмная, непрозрачная стена воды. Бежать сквозь воду было непросто: она струилась по лицу, заливала глаза, затрудняла бег. Кое-где ноги уходили в неё по щиколотку, а то и выше.
Вначале убегали от опасности – не очень понятной, но вполне реальной. Страх гнался за ними по пятам, догонял, толкал в спину. Потом страх сменила радость: они живы, они выжили, опасность позади – и бежали уже от радости. А ещё девочки радовались тому, что бегут вместе, что их союз выдержал все испытания. Выдержал – и окреп.
А потом они просто так бежали, по инерции: под дождём не принято ходить, под ним принято бегать, чтобы умчаться, укрыться, оказаться там, где его нет, где сухо и тепло.
– Всё, не могу больше, – задыхаясь, простонала Мелкая Аля.
Она согнулась и, стоя в бурлящей воде, обхватила руками живот.
Остальные тоже остановились, хватая ртом воздух вперемешку с водой, капающей с волос.
Перед ними гудел проспект. Фары машин неслись неоновыми гвоздиками, габаритные огни – красными волчьими ягодами. Шум автомобилей сливался с шумом дождя, превратившись в настоящий грохот, который они не могли, да и не пытались перекричать.
– Туда, – крикнула Натка, махнув рукой куда-то в водяное месиво, и через минуту перед ними возникла совершенно обычная трамвайная остановка.
Забившись в её спасительное укрытие, они чувствовали себя аквариумными рыбками, только наоборот: они были замкнуты в тесном прямоугольнике воздуха, а вокруг бушевала вода. Но тут неторопливо и торжественно, словно вокруг и не было никакой бури, из сумерек показался космический корабль – остановившись возле девочек, он приветливо вспыхнул огнями. Это был трамвай № 39. Пассажиров в нём почти не было, только девушка в наушниках да мокрая насквозь тётка с сумкой на колёсиках.
Они долго ползли по каким-то улицам, большим и малым, куда-то заворачивали, притормаживали на светофорах, проезжали мимо незнакомых остановок, и, чем ближе было Бульварное кольцо, тем больше мокрых пассажиров входило в трамвай.
Наконец он причалил к знакомой остановке, и девочки вышли.
Дождя не было. Пахло мокрым асфальтом. Девочки молчали, почти не глядя друг на друга. Им не терпелось попасть домой: одежда, обувь, рюкзаки за спиной – всё было насквозь мокрым, липло к телу и не согревало. После грозы похолодало, и они замёрзли.
Они прошли Воронцово поле, повернули в переулок, и через десять минут их обступило знакомое до мелочей, как собственная квартира, уютное и безопасное пространство двора.
Тут только Кристина, Светка и Аля заметили, что Натки рядом нет – она незаметно отстала, и никто не мог сказать, в какой момент это случилось.
– Ладно, девчонки, я пойду, – стуча зубами и заикаясь, проговорила Светка Синица и побежала к своему подъезду.
– И я, – сказала Аля, обхватив себя худенькими руками крест-накрест.
Чавкая намокшими кедами, они с Кристиной зашлёпали к дому.
Глава 38
Квартира номер сто шестнадцать
Ой, что творилось, когда Мелкая Аля, мокрая с головы до ног и перепачканная глиной (а заодно почему-то сажей), позвонила в дверь!
Бабушка Лёля не знала, пришлёпнуть ли Алю сразу на месте или сначала вдоволь наобниматься и нацеловаться.
А Аля сквозь объятия и поцелуи думала про своё: а что, если мама и Лёля возьмут да и не отпустят её больше во двор? Теперь, когда их союз восстановился, а настоящее колдовство наконец-то сработало и, значит, точно существует?!
Утром Аля проснулась поздно, зато здоровая, бодрая и полная радостных надежд.
А раз так, надо было, больше уже не откладывая, исполнить то, что она обещала: зайти в сто шестнадцатую квартиру к Кириллу, посмотреть, кто чем болеет, и постараться помочь.
Настоящие ведьмы слов на ветер не бросают!
«А может, позвонить девочкам?» – подумала Аля. Она вдруг поняла, что просто обязана немедленно позвонить девочкам и попросить о помощи. Скорее всего, они не откажут. Не дозвонившись Кристине, она набрала номер Светки Синицы, рассказала вкратце про Кирилла и позвала с собой. Она не была уверена, что после вчерашнего Светка захочет куда-то идти. Она бы не обиделась, если бы Светка придумала какую-нибудь причину и отказалась. После таких приключений нормальному человеку больше всего на свете охота посидеть дома. Но Светка без звука согласилась, и они условились встретиться у подъезда.
Дверь сто шестнадцатой квартиры открыл Кирилл. Он был всё в той же трикотажной шапке. Наверное, надеялся, что шапка его взрослит. Без неё-то он был вообще пацан пацаном.
Скейтборд стоял в углу прихожей. В квартире было тихо.
– На даче они, – пояснил он, имея в виду маму и бабушку.
– А ты чего в Москве? – спросила Аля. – Ехал бы к ним.
– У меня репетитор, – сказал Кирилл. – И… и ещё кое-что.
Квартира была уютная. В гостиной стояли стеллажи с книгами. И круглый стол с вышитой скатертью. Зато комната Кирилла отличалась от всей остальной квартиры. Во-первых, она была тёмная. Совсем тёмная: окно загораживала плотная штора. Во-вторых, невероятно захламлённая! Под ногами у Али и Светы чего только не валялось: диски, стержни от авторучек, пустые коробки от пиццы, кроссовки, обувные стельки. Под потолком висел абажур, сделанный из пластиковой канистры, на стенах – гирлянды, оставшиеся, как видно, с Нового года, а над кроватью – постеры с изображением музыкальных групп, солисты которых по виду были Кирилловыми ровесниками и мало от него отличались: такие же парни в трикотажных шапках со скейтбордами.
А ещё Мелкая Аля с порога уловила, что тишину комнаты нарушают какие-то непонятные тренькающие звуки.
– Так, и кто же тут болеет? – деловито поинтересовалась она, когда они со Светкой осмотрелись.
– Ща… – Кирилл нагнулся и выдвинул из-под стола какой-то высокий прямоугольный предмет, который девочки не сразу заметили.
– Что это? – воскликнула Светка.
– Клетка.
Действительно, это была птичья клетка.
Самая обыкновенная, с деревянной ручкой для переноски и раскачивающейся жёрдочкой внутри.
Но через секунду Аля почувствовала мгновенный укол в сердце.
Картинка перед её глазами поплыла, словно что-то случилось с фильмом, который она, не отрываясь, смотрела много дней подряд.
Это сон, подумала Аля, не веря своим глазам.
Наяву такого не бывает.
Перед Алей в клетке сидел голубь.
Он был иссиня-чёрный. Такого оперения у обыкновенных голубей не встретишь.
