Так что кресло, всё ещё обладающее духом маркграфа фон Ройсса, не выдержало такого над собой надругательства…
Глава девятая. Гертруда
В тот момент, когда Людвиг уведомил о нашей с ним свадьбе, я поймала себя на мысли, что, кажется, у меня станет на две подруги меньше. По крайней мере, те молнии, которые в меня взглядами метали Барбара и Иоганна, не свидетельствовали ровным счетом ни о чем хорошем. Я едва сдержалась, чтобы не активировать какие-нибудь защитные чары и защититься от проклятья, которым в меня однозначно попытаются швырнуть. Это ж надо, поганка какая, посмела такого идеального жениха прямо из-под носа утащить! Как я вообще могла?
Захотелось рассмеяться, но я спешно закусила губу, не позволяя ни звуку сорваться с моих уст. Не хватало только, чтобы дорогие подружки потом до конца жизни поминали мне то, с каким неуважением я отнеслась к их сердечным порывам! Но надо же, как они смотрят на Людвига! Моего Людвига! Могли бы — съели…
В какое-то мгновение я даже порадовалась, что выхожу за него замуж. Если б меня привязано к нему, как к истинной паре, а он просто оставался бы моим соседом, что тогда делать-то? Я бы смотрела на него и сгорала от ревности, наблюдая за тем, как мои "подруги" крутятся перед ним и пытаются показать, какие они со всех сторон привлекательные и уникальные!
К счастью, продолжить размышлять я не успела — вовремя подоспел ведьмак-досмотрщик. Привлекательный достаточно, только уж больно смазливый. Что-то в нём явно было не так, но я никак не могла понять, что именно. Да и магический фон едва заметно, но изменился, как будто он активировал какое-то заклинание, о существовании которого я даже не догадывалась. Чары оплетали его, и, хотя источник мне был неведом, я всё равно с нескрываемым интересом поглядывала на Хогберга. Ощутила, что магия достигла своего критического предела и вот-вот рванет…
А потом рвануло.
Кресло поднялось на ножках, как будто дикий зверь, всё затряслось в попытке стряхнуть из себя ненужную ношу, взбрыкнуло и с силой швырнуло нашего ведьмака-досмотрщика на стол. Я едва успела взмахнуть руками, чтобы тарелки с едой разлетелись в сторону — жалко же продукты! Мало того, что он решил испортить мне праздник, пусть не слишком натуральный, но всё же, так ещё и хочет испортить блюда, подготовленные для гостей? Может даже не надеяться на то, что ему это удастся.
Хогберг остановился где-то посередине стола. Иоганна даже с интересом поглядывала на него, изучая взглядом одну выдающуюся часть тела, торчавшую сейчас вверх — задницу, если уточнять. Кто-то из соседей-колдунов, явно не оценив появление чужака, тоже заинтересовался и, видать, чтобы проверить на подлинность, потыкал вилкой.
Казимир попытался было подняться, но его попытка не увенчалась успехом. Кресло, так и не простившее такое над ним надругательство, присело на своих деревянных ножках, а потом выпрямилось и подскочило, как будто на пружинках, залетая на стол.
Пятой точкой чувствуя надвигающуюся опасность, Казимир совершил попытку хотя бы отползти в сторону, но не успел. Кресло успешно поймало его за штанину, буквально пригвоздив к столу, а потом задумчиво остановилось, явно продумывая, какую бы это изощренную месть придумать.
— Эй! — не удержалась Барбара. — Что тут происходит?
— Остановите это! — возмутился Хогберг. — Немедленно!
Он попытался швырнуть в кресло заклинанием, но безуспешно. У нападающего предмета мебели загорелась обивка, но черные клубы магии буквально за несколько секунд всё погасили, оставив в качестве напоминания только неприятный запах горелого. Но зато то, насколько разозлилось кресло, было не сравнить с его предыдущим состоянием.
Оно издало звук, больше напоминающий на рев, и стремительно развернулось. Задние ножки с такой силой пнули Хогберга под одно место, что тот долетел до самого конца стола и наконец-то свалился на пол. Кресло же искало себе следующую жертву. Сначала оно повернулось ко мне, дернуло ножками в воздухе, но, очевидно, решило, что жертва не слишком подходящая. Отбрыкается ещё!
Повернулось к Людвигу. Зашевелилось активнее, подобралось к нему, но в последнее мгновение, стоило каркнуть Берте, притихло, как будто узнало.
Неужели… Неужели это дух маркграфа фон Ройсса? Говорили, при жизни мой дражайший папенька был далеко не лучшим человеком. Это не означало, что его надо было сжигать на костре, но колдуны часто отдавали частичку себя любимым предметом. Я почти не садилась в это кресло, чувствовала, как от него так и веет памятью о покойнике, и Людвиг тоже спокойно отнесся к тому, что ему не предлагают хозяйское место. А Казимир, чужак, ещё и собирающийся отобрать поместье у законных наследников, встал на него ногами!
Все те три грамма симпатии, что ещё были во мне по отношению к незнакомцу, успешно растаяли в воздухе, не оставив ни единого следа своего существования.
Кресло наконец-то определилось с жертвой. Цокая ножками по столу, оно повернулось к очень некстати подвернувшейся под подлокотник — ну не под руку же, их, к счастью, кресло себе не отрастило! — к Барбаре.
— Ой мамочки! — ахнула она, когда чёрный туман оторвался от сидения и потянулся к женщине. — Ох небеса всесильные! Ох, Людвиг!
И бросилась в объятия последнего, почему-то проигнорировав и мамочку, сидевшую чуть поодаль, на той стороне стола, и всесильные небеса, до которых могла бы допрыгнуть, оседлав свою любимую метлу.
Ну если этот мерзопакостный колдун после того, как так меня целовал, попытается спасти Барбару путём объятий, я его!..
Но нет, вероятно, Людвиг примерно представлял, как это будет выглядеть со стороны и какие у его геройства могут быть последствия. Потому, вместо отчаянного спасения Барбары, он только строго отодвинул её в сторону.
— Все назад! — велел мужчина тоном, не знающим возражений. — Быстро! Не заставляйте меня повторять дважды!
Никто и не собирался — все без исключения желали вообще как можно скорее покинуть празднество. Иоганна, рассказывавшая мне таинственные истории о том, как она убила четверых инквизиторов, спасая однажды свою жизнь, вылетела из зала первой, позабыв и подругу, и всех своих родственников, которые тоже присутствовали за столом. Барбара попыталась в последний раз в любовном порыве спасенной фрейлейн прижаться к Людвигу, но, решив, что это сейчас неуместно, поддалась всеобщей панике и тоже помчалась прочь.
— Ну-ка иди сюда, — обратился к креслу Людвиг. — Иди-иди, ко мне!
Не теряя времени, он с легкостью заскочил на стол и зажег боевой пульсар на ладони. Яркий огонь стремительно расползался по всему телу мужчины, окружая его колдовским ореолом, но не задевая одежду. Людвиг выглядел сейчас не менее страшно, чем кресло, и я невольно отметила, что природа магии у них была действительно родственная. Я в плане чар пошла в бабушку, от отца впитала только остатки силы, но не её тип. Людвиг же, кажется, унаследовал особенности родовой магии или, по крайней мере, то, как она выглядела.
