Тогда он сможет тайно провернуть все свои дела, какими б они ни были, и, возможно, быстрее подтвердит, что мы с Людвигом чужие друг другу люди.
Надо быть осторожнее…
Я схватила своего фамилиара, надеясь, что феникс не ляпнет случайно лишнего и не разрушит таким образом весь наш продуманный план, но Зигфрид проявил мудрость, достойную какой-нибудь совы, и предпочитал держать свой клюв на замке.
Когда мы добрались до спальни, он без лишних слов слетел с моей руки и устроился на подоконнике, где частенько любил спать. Да и я ощутила странную усталость. Казалось бы, не случилось ничего сверхъестественного, но всё равно глаза закрывались и больше всего на свете хотелось забраться под одеяло, закрыть глаза и провалиться в сон. Не думала, что меня сморит так легко, но не видела смысла сопротивляться.
Я сняла надоевшее за целый день платье, облачилась в тонкую сорочку, наслаждаясь тем, как прохладный воздух ласкал тело и ощутила себя наконец-то свободной… И действительно жутко уставшей. Завтра предстояло выдержать церемонию в Дворце Бракосочетаний, и я пока что думала об этом с ужасом.
Думала, что прямо сейчас и лягу — но не успела и ступить к кровати. Тихо хлопнула за спиной дверь, и на мою талию легли чужие жаркие руки. Я вздрогнула и стремительно обернулась, готовясь ударить боевым заклинанием. Даже если я и другой специализации, всё равно справлюсь с противником, не такой уж он и сильный, кто б ни был!
Но за спиной моей стоял Людвиг, а не предполагаемый досмотрщик, и я застыла, не зная, что и делать.
— Ты чего здесь? — опешила я.
Мужчина, словно издеваясь, подступил ещё ближе, и между нами и вовсе не осталось пространства. Я чувствовала жар его тела и понимала, что должна немедленно высвободиться из кольца его рук, если желаю остаться в своем уме. Нельзя, ни в коем случае нельзя стоять так близко к своей истинной паре!..
— Пришел к тебе, — прошептал он. — Ведь в гостевой спальне теперь наш драгоценный Казик.
— Казик занял все четыре гостевых спальни, которые есть в этом доме?! — возмутилась я, отчаянно отмахиваясь от желания прильнуть к телу Людвига, поцеловать его…
Нельзя. Это всё магия, играющая в моей крови, это не мои истинные желания.
— Нет, но мы ведь жених и невеста, — дразня, Людвиг придвинулся ко мне ещё ближе. — И я подумал, почему бы нам не убедить нашего драгоценного гостя в том, что это правда? Разве есть что-то страшное в том, что двое влюбленных проводят ночи вместе, не дожидаясь благословения?
Страшного ничего не было. И Людвиг манил, будто тот магнит. Я привстала на цыпочки, чтобы быть совсем близко к нему и смотреть в глаза, опустила ладони на его широкие плечи и потянулась к мужчине, почти сдаваясь. Пообещала себе, что это будет всего один поцелуй… Только вот после него я не смогу остановиться.
И стоит ли оно того? Рисковать?
Я застыла, чувствуя, как дрожит моя магия. Как желает, чтобы я поддалась… И заглянула ему в глаза, пытаясь отыскать ответ на свой вопрос.
И понять, посмею ли я рискнуть.
Глава десятая. Людвиг
— Это что? — поинтересовался я, не особенно скрывая звеневшие в голосе раздраженные нотки.
— Дворец Бракосочетаний, — пояснил Зигфрид, устроившийся на моем плече. Вообще-то, фамилиары должны были передвигаться самостоятельно или на своих хозяевах, но из поместья в поселок был не такой уж и близкий путь, запрягать карету мы не стали — потому что у нас не было кареты, а в телеге кататься с досмотрщиком как-то не слишком приятно, — а Гера устала бы, если б эта жирная, разъевшаяся пернатая скотина сидела бы у неё на плече.
Моя Берта, как птица более легкая, тонкокостная, по её собственным словам, устроилась на плече у Гертруды и то и дело поворачивалась к Казимиру, сверкая чёрными глазами-бусинами. Было видно, что особой радости от того, что здесь находится досмотрщик, она не испытывала, но не спорила, не ворчала, вела себя спокойно.
Понимала, какими могут быть последствия, если начнет возмущаться.
Я тоже понимал. Хотя мне лично хотелось сейчас врезать этому Казимиру.
Впрочем, от него была и некая польза. Если б не этот человек, то никогда бы Гертруда не согласилась выйти за меня замуж. А это было нужно… Как мне показалось, нам обоим. Она пока что, правда, отчаянно сопротивлялась этой мысли, но, уверен, рано или поздно даже такие упрямые девицы, как она, сдаются. И она сдастся.
Даром, что выставила меня вчера за дверь, ещё и заклинанием так приложила, что до сих пор спина болит. Я — не ребенок, ныть не буду.
Хотя желание прижать её где-нибудь к стене и всё-таки сорвать это платье никуда не подевалось. Никогда мне прежде не отказывала ни одна женщина, эта — первая, и кто она мне?!
Родственница!
Невеста!
Проклятая ведьма…
— Это, — язвительно уточнил Казимир, — Дворец Бракосочетаний?! А вы ни с чем не ошиблись в формулировке? Может быть, всё-таки, дом бракосочетаний?
— Скорее уж сарай, — буркнул себе под нос я, но, заработав от Геры тычок под ребра, поспешил исправиться: — Какой есть. Ведь главное не здание, а наша любовь.
Теперь уже пришла очередь Гертруды закатывать глаза. Хорошо, что на словах про любовь её реакцию Хогберг не заметил, слишком он был занят тем, что внимательно осматривал здание, уж точно по какой-то глупой ошибке называвшееся Дворцом Бракосочетаний.
Я привык, как и любой столичный житель, к тому, что дворец — вне зависимости от всех прочих приставок к этому слову, — это что-то красивое, высокое, со шпилями, украшенное каким-нибудь декором… По сути, здание, которое красовалось перед нами сейчас, не соответствовало ни одному из критериев.
Приземистое, серое, какое-то уж очень побитое, с покатой крышей со старой-престарой черепицей, оно ну никак не могло соответствовать высокому статусу дворца. Хотя, что ж это я… Декор в самом деле был. Черепица всё ещё сохранила красноватый оттенок, на крыше птицы активно вили гнезда, а отходы этих птиц украшали крышу крайне разнообразным узором.
Очень мило. В следующий раз, когда мне надо будет навести пример пафосного идиота, я покажу того человека, который назвал это Дворцом Бракосочетаний, а не укажу на нашего главного инквизитора. Тот, между прочим, будет очень рад. Хотя, не исключено, что сей статус этого заброшенного домишки тоже был получен благодаря его стараниям.
С моего начальства станется.
— Ваша любовь, несомненно, осветит даже самое забитое здание, — ухмыльнулся Казимир. — Не так ли, фрейлейн Гертруда? Должно быть, вам трудно будет подняться по этим ступенькам, возможно, необходима моя помощь?
Гера как-то особенно посмотрела на поданную Хогбергом руку, и я задался вопросом: а вдруг он в самом деле её привлекает? Мало ли. Вчера Гертруда выставила меня, кажется, с трудом сдерживая дрожь отвращения. У меня было два варианта: либо она меня до сих пор искренне ненавидит, желает моей смерти, презирает за то, что я был инквизитором и с удовольствием убила бы меня и отдала бы всё наследство, только бы больше никогда в жизни не видеть…
