Мы обогнали фуру и на несколько секунд затерялись в громовом грохоте тягача.
Родео в кабине театрально потянулся и вальяжно зевнул.
– Гип-гип-ура! – завопил он. – Суши весла! Я уработался вконец, – несколько раз шлепнул себя по щекам, включил поворотник и направил Яджер к съезду с автострады. Вокруг нас все задрожало: автобус, только что мчавшийся по автостраде, сбрасывал скорость.
– Сдается мне, теперь твой черед садиться за руль, – сказала я, надавила на коленку Лестера и встала, держась за подлокотник дивана.
Лестер все еще смотрел на меня.
– И что написали твои сестры? – спросил он. – Что они написали про тебя – за что они тебя любили?
– Не знаю. Мы так и не прочитали эти письма.
Лестер заморгал:
– А что вы с ними сделали?
Я протиснулась мимо него, направляясь к дверям – мне давно уже нужно было в туалет.
– Положили в коробку и закопали в парке, – ответила я.
Задним числом становится ясно: то, что случилось сразу после этого разговора, случилось отчасти по моей вине. Или только по моей вине, но при Родео я этого никогда не признаю – пусть его тоже мучит совесть.
Все началось с того, что Родео и Лестер заспорили над картой.
Дело было во Флориде, мы свернули на какую-то неотличимую от других заправку где-то около города Гейнсвилл. Солнце уже село, воздух начал благоухать ночными цветами. С западной стороны над самым горизонтом еще виднелись какие-то пурпурные отблески, но и они быстро тускнели, темнота сгущалась.
Лестер только что прослушал курс молодого бойца о том, как обращаться с Яджер, – правда, Родео очень неохотно передал ему ключи – и готовился к своей первой смене за рулем автобуса. Я сходила на заправке в туалет, вернулась, то надувая пузыри из жвачки, то мурлыча песенку, – и обнаружила, что на парковке эти двое, дожидаясь, пока наполнится бак, переругиваются.
– Я тебе одно скажу, чувак, тебе все равно нужен телефон, – говорил Лестер. Зря старался – я бы ему это наперед сказала. – Ездить по бумажным картам – просто блажь.
Родео, с раскрытым атласом в руках, безмятежно улыбался:
– Неужто, брат? И что такого умеет твой телефон, чего не умеет моя карта?
– Шутишь? – выпалил Лестер. – Он умеет все. Зацени-ка, – и Лестер встал бок о бок с Родео, чтобы тот видел экран. – Просто пишу, куда мне ехать, и он показывает мне весь маршрут. Где сворачивать, вообще все. Показывает, сколько времени ехать. Даже предупреждает, если впереди дорожные работы, или пробки, или что угодно.
Мне стало ужасно любопытно.
– Дай посмотреть, – сказала я, ввинтилась в эту толпу из двух человек. Яркий, как леденец, экран стал для меня откровением. Я постоянно видела, как другие играют на телефонах в какие-то игры, но сама просила у людей мобильник только для того, чтобы позвонить. А тут на экране была карта, разноцветная и четкая. Синяя линия соединяла место, где мы находились, с мерцающей красной булавкой, около которой было написано «Бойсе». А у нижнего края экрана сообщалось: «36 часов (2504 мили)». И не надо мерить зубной нитью и делить в столбик на бумажке. Чудо.
Я все моментально сосчитала. До утра среды у нас еще шестьдесят часов. Рассудила: времени вагон. Засиживаться на месте и отклоняться от маршрута некогда, но идем мы по графику.
Я лучезарно улыбнулась Лестеру и Родео:
– Просто фантастика.
Лестер кивнул.
Родео надулся:
– Фу-у, лисичка, ты мне воткнула нож в спину! Неужели ты меня забудешь ради этой бездушной железки, этой сверхсовременной отравы для душ?
Сразу было заметно, Родео настроился на высокую драму, но я не могла ему подыграть: моя голова лопалась от графиков и карт.
– Все, иду спать, – соврала я, прекрасно зная, что буду лежать в своей комнате, глядя в потолок и придумывая, какой хитростью завезти нас из Бойсе не в Бьютт, а домой. Обернувшись, погрозила Родео пальцем: – И еще: теперь я хочу мобильник на Рождество.
Родео наигранно взвыл от ужаса, и я оставила их продолжать спор. Когда я уже поднималась по ступенькам в Яджер, у меня желудок подвело от голода. Так и быть, подумала я, взяла из ящичка немного денег и проделала весь путь по второму разу – снова вышла из автобуса, снова пошла к заправке. За спиной у меня Родео громогласно доказывал, что бумажную карту не нужно заряжать от розетки, но я только покачала головой и пошла себе дальше.
Так мой ненасытный желудок, будь он неладен, втянул меня в большие неприятности.
Понимаете, все случилось потому, что я не оглянулась. А значит, не увидела, как Родео вынул заправочный пистолет из бака Яджер и вернул на подставку. Не увидела, как Родео и Лестер забрались в автобус, все еще толкуя о картах и мобильниках. Не увидела, как за ними закрылась дверь.
А вот что я увидела, когда через несколько минут вышла наружу с полным ртом «Корннатс», – так это пустую парковку. Ноль автобусов, ноль хиппи.
[6]
Глава двенадцатая
Наверно, некоторые подумают, что для такого человека, как я, – «дорога – мой дом» и всякое такое – нет ничего страшного в том, чтобы отстать от автобуса.
Если учесть, что заправки и мини-маркеты – моя естественная среда обитания, вы могли бы ожидать, что я пожму плечами, надменно выгну бровь и сяду дожидаться, пока два идиота догадаются за мной вернуться.
Но у этой теории есть одно слабое место: в реальности все было совсем не так. Факт тот, что старина Родео, при всех его закидонах, еще никогда, ни разу не совершал таких оплошностей. И до того дня, когда они с Лестером забыли меня в Гейнсвилле, штат Флорида, я пять лет ни на минуту не отходила от Родео дальше, чем на сто метров. С семи лет я почти всегда была у него в поле зрения – разве что в туалет одна ходила.
Итак, я вот что хочу сказать: когда я вышла на парковку и увидела, что автобус уехал, я не то чтобы осталась супермегаспокойной.
Пару секунд растерянно хлопала глазами, а потом нервы начали сдавать.
Я поперхнулась, закашлялась, давясь кукурузными зернами. Захватило дух, но не так, как бывает на аттракционах, а как-то зловеще. Задыхаясь, сопя, роняя пакет «Корннатс», я выбежала на обочину, в отчаянии посмотрела в одну сторону шоссе, в другую. Автобуса нигде не видать. Я обернулась и, хотя надежды не было никакой, еще раз осмотрела парковку – ну вдруг я в первый раз просто не заметила здоровенный школьный автобус.
Но нет. Глаза меня не обманули.
– Все хорошо, – сказала я таким боязливым писклявым голосом, что нервы только расшалились. – Хорошо. Хорошо, хорошо, хорошо. О господи! Все хорошо. О господи! – Зажмурилась, заставила себя достоверно изобразить глубокий, долгий вдох. Снова открыла глаза.
