Я чувствовала, что Лестер, сидящий по ту сторону прохода, не спускает с меня глаз. И мне это ничуть не нравилось. Я отложила книгу, прижалась лбом к стеклу.
– Короче, лошадь была неукротимая. Всегда клялась, что никому никогда не даст себя оседлать. Скакала по прериям одна, и ее грива и хвост развевались по ветру. Она была свободна, – я проглотила подступивший к горлу комок, попыталась говорить звонким, безмятежным голосом. Почему-то не получалось.
– Понятно, – пришел на помощь Родео, – а потом?..
Я вдохнула. Выдохнула. В автобусе, как мне казалось, было ужасно пусто, и эта пустота мешала мне сосредоточиться.
– А потом… А потом, как-то ночью, она бегала, и… и рядом с ней пролетел филин. И посмотрел на нее с высоты. Она бегала наперегонки со своей тенью, которую отбрасывала в лунном свете.
– Ого! Классный образ, Койот.
– И филин сказал… э-э-э… он сказал… Ну-у, он спросил у нее…
– И что он спросил?
Я подняла глаза на Родео. Он барабанил пальцами по рулю, тряс головой, слегка ерзал на сиденье. По его лицу блуждала легкая улыбка. Он всегда так себя вел, когда мы снова отправлялись в путь.
Я уставилась на него.
У меня появился друг. И мы только что расстались с ним. Мы только что уехали от него. Теперь я снова одна-одинешенька. Родео все это знает. Знает как свои пять пальцев. И посиживает, улыбаясь, подпрыгивая на сиденье, потряхивая башкой под музыку.
– Что он у нее спросил? – повторил он.
– И это, по-твоему, счастье? – спросила я у него. Голос у меня стал скрипучий – какой-то хриплый шепоток. Не знаю уж отчего.
Родео перестал подпрыгивать и барабанить. Нахмурившись, оглянулся на меня.
– А почему он задал ей такой вопрос?
Я раскрыла рот. Но прежде, чем я успела ответить, вмешался Лестер:
– Эй! Притормози, друг. Что-то случилось.
Взглянув туда, куда указывал Лестер, я увидела его.
Вслед за нами по парковке бежал Сальвадор. Все с тем же несчастным колпаком под мышкой. Бежал что есть мочи и махал нам свободной рукой.
Родео нажал на тормоз, автобус остановился, Сальвадор, пыхтя, подбежал.
Сердце у меня в груди выделывало безумные коленца, но я, не обращая на сердце никакого внимания, вскочила и, когда Родео открыл дверь, была уже на ступеньках у двери.
Сальвадор стоял передо мной. Его грудь поднималась и опускалась.
– Послушай, – сказал он, пыхтя. Я старалась что-то прочесть на его лице, но не могла. Лицо было сердитое, но, похоже, не из-за меня, и взволнованное, но непохоже, чтобы от радости, и я спросила: – Э-э, что случилось?
Он прищурился, посмотрел на меня нервно. И сказал: – Вы не могли бы нас, это самое, подвезти?
Сердце у меня оборвалось: ведь, когда Сальвадор подбежал, во мне, незаметно для меня, затеплилось что-то вроде надежды, но после его дурацкого вопроса надежда снова угасла. Я-то думала, он ко мне возвращается, но ему нужно просто доехать до гостиницы или еще куда-то.
– А-а. Конечно. Докуда?
Сальвадор покачал головой.
– Ты не поверишь, – сказал он, а я сказала: – Да ладно! Докуда? – а он качнул головой, отвел взгляд, а потом снова уставился на меня, и как-то хитро улыбнулся уголком рта, и сказал: – Это самое…. Ты когда-нибудь слышала про город Якима в штате Вашингтон?
Я охотно сказала бы, что осталась невозмутима, как скала.
Но нет. Не вполне. Брось, Койот, не юли – какая там невозмутимость.
Я так завизжала от радости, что горло заныло, и спрыгнула с подножки, чтобы обняться с Сальвадором. Типичные объятия «ну здравствуй еще раз и добро пожаловать к нам снова»: я его чуть не сшибла с ног.
Оказывается, насчет города Петоски в штате Мичиган я здорово ошибалась. Я его типа как даже люблю.
И оказывается, насчет прощаний я тоже ошибалась.
Самое лучшее прощание – это когда человека, с которым вы только что распрощались, все-таки удается прихватить с собой.
Глава двадцать пятая
И вот так, не успели мы опомниться, наш автобус снова наполнился людьми.
Родео впервые в жизни не стал задавать наши три коронных вопроса: подозреваю, потому что новая пассажирка присоединилась к тем, кто с нами уже ехал; этакая лазейка в законе. Сальвадор, миссис Вега и Консепсьон, сестра миссис Веги, поднялись на борт Яджер со всеми своими чемоданами, сумками и колпаком от колеса. Пока миссис Вега объясняла Родео и Лестеру, в чем дело, я затащила Сальвадора в свою комнату, чтобы выслушать его версию событий.
Мы присели на край кровати, и он рассказал все по порядку:
– В общем, это самое, все рухнуло, как поезд под откос.
– А что там с работой для твоей мамы?
– Не было никакой работы и быть не могло, – сказал Сальвадор, как сплюнул, весь почернев от гнева. – Это Крис говорил тете, что работа найдется, но Крис все наврал, и это ни для кого, кроме моей тети, не сюрприз: Крис всегда был вруном. И вот они заехали сюда, далеко на север, и тетя все спрашивает, где же работа, а Крис только врет и тянет резину, а потом сегодня утром она просыпается, а на тумбочке – какая-то дебильная записка от Криса: извини, мол, но я типа пока не готов к серьезным отношениям, для меня это слишком большая ответственность, как-то так… И он уехал, серьезно, уехал с концами, сел в свою машину и укатил, прихватил все свои вещи и почти все их общие деньги.
– Правда?
Он обжег меня взглядом.
– Неужели похоже, что я шучу? – рявкнул он, и я даже отшатнулась, но он цокнул языком, потупился и поскорее добавил: – Извини. Я просто, это самое, ошалел от злости.
– Нет-нет, я все понимаю. Дело дрянь, – я подхватила Айвана, который лежал, свернувшись клубком, в ногах кровати, и сунула Сальвадору. Айван глянул на меня так, будто вот-вот оскорбленно прижмет уши, но бунтовать не стал: кот у нас сговорчивый.
Сальвадор сидел, держа Айвана на коленях, почесывая его за ушком, Айван прижался к нему, замурлыкал, и я заметила, что Сальвадор уже меньше зажимается. Кототерапия – это вам не выдумки. С минуту я молчала – не мешала Айвану колдовать и исцелять. Потом продолжила расспросы:
– Ну а, э-э… Якима?
– А-а. В-общем, там и правда есть работа. Но это не через Криса уладилось. Тиа когда-то работала с одной женщиной, они сильно подружились, и, когда тут началось неладное, тиа позвонила ей. А эта женщина работает в гостинице в Якиме. Точнее, у них с мужем своя гостиница или как-то так. В общем, она говорит, что возьмет маму и тию на работу, стопроцентно. Надо только туда добраться. Прости меня: мы снова срываем твои планы.
Я ухмыльнулась, широко раскинув руки:
