– Сколько пассажиров вы везете, сэр?
– А животные считаются?
– Э-э, как вы сказали?
– Понимаете, у нас тут пять людей, одна коза и один кот. Если считать животных пассажирами, а этих конкретных животных я бы ими считал, то, наверно, ответ: в целом семь пассажиров.
Полицейский сощурился. Замер как вкопанный на второй ступеньке сверху.
– Несовершеннолетние в автобусе есть?
– Да, сэр. Два несовершеннолетних. Койот – вот она, а в хвосте – Сальвадор.
– Оружие есть?
– Нет, сэр. Я превысил скорость, сэр?
– Нет, – ответил коп и взобрался на верхнюю ступеньку. Окинул взглядом салон, внимательно рассматривая Яджер и ее экипаж. Если бы меня попросили описать выражение его лица одним словом, было бы нелегко выбрать одно из двух – либо «гадливое», либо «враждебное».
– Я думал, вы сказали, что у вас пять пассажиров.
– Я сказал: «Семь», – уточнил Родео. – Если считать Айвана и Глэдис.
– Ну а я вижу только четверых.
Мы оба – я и Родео – оглянулись.
Лестер сидел рядом со мной, как я уже сказала.
Сальвадор – чуть дальше, на диване.
Глэдис свернулась калачиком на груде одеял Родео, пожевывая угол покрывала. Ее коп, предполагаю, в расчет не брал.
– А где Вэл? – спросила я.
Сальвадор быстро глянул на меня, чуть заметно покачал головой, но было уже поздно. Я проболталась.
Глаза копа заблестели.
– Вэл? – переспросил он, а потом перевел взгляд с меня на Родео и сказал: – Не двигаться, – вытащил из кобуры пистолет и, целясь куда-то вниз, пошел между креслами по салону.
Когда он достал оружие, у меня оглушительно застучало сердце, подмышками стало горячо. Во рту пересохло. Пистолеты, ружья и прочие стволы – мне они просто не по душе. Разве что водяные пистолеты-брызгалки я готова терпеть, но и то лучше пусть меня водой обрызгают, чем я сама возьму такой пистолет: спасибо, но мои принципы мне дороже. И теперь я чуть не задохнулась, глядя на это черное орудие смерти… но не могла оторвать от него глаз.
Пройдя пол-автобуса, коп остановился.
– Вэлери Бекетт? – позвал он.
Кто-то обреченно вздохнул. Потом Вэл выпрямилась во весь рост: оказывается, пряталась она, скрючившись, за спинкой Трона. Села на Трон, потупив мокрые глаза. Ежилась, обхватив руками плечи, словно замерзла, хотя в автобусе было даже не прохладно.
– Вэлери Бекетт? – повторил коп, поднес к глазам мятый листок и стал поглядывать то на него, то на Вэл. – Это вы, верно? Мисс, вы не пострадали?
Вэл не отвечала. Просто нервно двигала губами, прятала глаза.
Коп оглянулся на Родео:
– А почему, сэр, вы не удосужились сообщить мне об этой несовершеннолетней?
– Ей девятнадцать лет, – сказал Родео, но его голос прозвучал как-то глухо.
– Простите меня, – сказала Вэл. Она обращалась не ко мне. И не к копу. Эти слова она сказала срывающимся голосом, глядя прямо на Родео.
– О нет, – прошептал Родео, закрывая глаза.
– В чем дело? – спросила я.
– Как долго вы везли мисс Бекетт, сэр? – спросил коп нервно, все еще не опуская пистолет.
– Она к нам подсела в Миннесоте, сэр, но она мне сказала…
– В Миннесоте? А известно ли вам, что закон запрещает перевозить несовершеннолетних без разрешения их родителей через границу штата?
– Она мне сказала, что…
– Два дня назад родители подали заявление, что она пропала без вести. Они подозревали, что ее похитили. А потом ее двоюродная сестра сказала, что вчера вечером ей позвонили, сказала, что эта барышня уже едет к ней в Сиэтл. На старом школьном автобусе. Мы все ее разыскиваем.
– Простите меня, – повторила Вэл, а Родео просто сидел, зажмурившись, а я повторила: – В чем дело? – Но меня словно бы никто не услышал.
Коп попятился, чтобы видеть всех нас разом.
– Кто еще находится здесь против своей воли? – спросил он.
– Я здесь не против своей воли! – слабым голосом возразила Вэл. – Господин полицейский, я им сказала, что мне уже…
Ее прервал треск из рации, прикрепленной к униформе копа. Он отстегнул зажим, поднес рацию ко рту:
– Дежурный, говорит Гриффин. Я взял под охрану ту девушку из Миннесоты, на которую пришла ориентировка. И задержал подозреваемого. Мы находимся на трассе номер четыре в западном направлении у знака «миля 108». Один-ноль-восемь. Прошу прислать подкрепление. Прием.
Родео покачал головой, но, похоже, не в знак протеста, а в знак капитуляции.
– Господин полицейский, – сказал он, наконец-то открыв глаза. – Здесь никто не находится против своей воли. Вэл сказала мне, что ей девятнадцать лет, и я…
– Достаточно, сэр. Попрошу вас тихо-спокойно встать и поднять руки.
Я ахнула и вскочила, чтобы возразить, но увидела, что коп напрягся, стиснув рукоятку пистолета, а Родео посмотрел мне в глаза и сказал тихо, но твердо: – Нет, мишка-малышка. Не надо. Все образуется. – А потом, с просто невообразимой печалью в глазах, с разбитыми надеждами этот хиппи встал медленно, осторожно и поднял костлявые руки вверх, точно он какой-нибудь преступник.
Лестер взял меня за локоть, и это прикосновение было таким же успокаивающим, как голос Родео. И таким же твердым.
– Никому не шевелиться, – сказал коп и прошел к кабине. – Повернитесь, руки за спину, – сказал он, добравшись до Родео. Прицепил рацию обратно, снял с пояса наручники – самые настоящие, богом клянусь, наручники.
Родео заморгал. А потом Родео, этот безбашенный, бесподобный, нелепый чудик, заглянул копу в лицо. Прицелился в него своими волшебными глазами, словно не замечая ни дула пистолета, ни свисающих наручников: просто заглянул ему в глаза.
– Прошу вас, – сказал он, – это просто недоразумение. Клянусь. – Голос звучал задушевно, лицо у Родео было открытое, глаза магнетически-обаятельные. – Пожалуйста. Я дал своей дочери обещание. Я обещал, что мы доберемся до места, куда мы едем сейчас. А обещание есть обещание, правда? – и с этими словами он слегка улыбнулся, самую чуточку. – Прошу вас.
Родео навел на копа свои волшебные глаза и просто сказал: – Пожалуйста.
Коп стоял, глядя в глаза Родео.
А потом улыбнулся.
– А я-то и не понял сначала, что вы дали обещание дочери, сэр, – сказал коп, и улыбка Родео стала шире. – А мне-то что до ваших обещаний? – продолжил коп. – Повернитесь и заложите руки за спину, и давайте уже поворачивайтесь, а то мне придется подавить ваше сопротивление силой. И нечего на меня так пялиться.
Наверно, на людей определенного сорта волшебство не действует.
