Глава сороковая
– «Я еду»? Что ты имеешь в виду?
– Я хочу сказать, Лестер, что еду. Дальше, в Поплин-Спрингс, как и задумано.
Лестер наморщил лоб:
– Погоди, подруга, но как ты собираешься…
– Ты же слышал слова Родео, – и я вскочила. – Слышал, что он наговорил. Этими словами он дал мне разрешение. Это был шифр.
– Шифр?
– Ну да. «Сквозь облака». Это люк на крыше, – я увидела, что Сальвадор дернул бровями, кивнул. Догадался. – Лестер, я умею водить Яджер, клянусь, но мне сейчас некогда все объяснять. Коп скоро вернется, а пока его нет, я обязательно-обязательно должна отсюда смыться.
Я развернулась и пошла к Яджер, но Лестер вскочил, схватил меня за руку:
– Погоди. Мы не должны так делать. У меня будут неприятности – очень серьезные, и…
– Знаю, – сказала я, аккуратно высвобождая руку. – Поэтому ты остаешься. Твои права у него, и, если ты уедешь отсюда, тебе не поздоровится. Но я еще ребенок. В худшем случае отсижу пару суток в отделении для малолетних, а это меня не пугает. Я еду. Еду одна. Прямо сейчас.
– Нет, – на сей раз заговорил Сальвадор. – Ты едешь не одна, – и встал с бревна. – Я еду с тобой.
– Стоп-стоп-стоп, – сказал Лестер, тоже встал, воздел руки. – Не гони лошадей.
– Вот именно, не гони лошадей, – сказала я и посмотрела на Сальвадора многозначительно – типичный взгляд «что тебе только в голову взбрело?».
Сальвадор пожал плечами, но в глазах горел упрямый огонь:
– Ты знаешь, что должна это сделать. Должна. И, сама понимаешь, вместе лучше, чем в одиночку. Так давай это сделаем. Вместе, – он посмотрел на меня этими самыми своими глазами: пылающими, настырными, сияющими. А потом сказал те самые слова. Он не умолял, не уламывал. А просто попросил по-человечески: – Брось, Койот, не дури.
Вообще-то… в этом вся штука. Когда тот, кому ты доверяешь, – и, может, даже тот, кого ты любишь, только в другом смысле, – смотрит тебе в глаза и говорит с тобой, произнося те самые слова, которые ты обычно говоришь себе, к нему надо прислушаться. Обязательно надо.
Вот я и прислушалась.
Точнее, поглядела на него сердито, и возмущенно поджала губы, и раздула ноздри. Ну естественно. Но потом подняла бровь, развернулась на пятках и пошла к Яджер.
За спиной послышались шаги Сальвадора, переходящие в бег трусцой, но тут Лестер вскрикнул: – Минуточку! – обиженным голосом – «мол, не знаю, как с вами сладить, а дело нешуточное». И я нехотя остановилась, шумно перевела дух, обернулась:
– Чего?
– С чего вы взяли, что можете сами принимать такие решения? – взревел Лестер. Ткнул пальцем себя в грудь. – Алло? Кто тут взрослый? Ну, подруга, затея твоя дурацкая. Я выше тебя и сильнее… Что мне мешает взять тебя за шкирку, чтобы ты не угнала автобус, не рисковала жизнью вас обоих, не нарушила штук десять законов – и все только ради того, чтобы вернуться домой и выполнить свой план?
Вначале его голос звучал сердито, но постепенно смягчился. Лестер говорил от чистого сердца. Нет, он на меня не давил. Не спорил. А просто спрашивал. И что-то мне подсказало, что мой ответ он выслушает. Так что я сделала три шага в его сторону и ответила, безуспешно пытаясь говорить размеренно и четко:
– Потому что ты мне не отец. Потому что даже мой отец – отец мне далеко не всегда.
После этих слов Лестер недоуменно моргнул, но больше не спорил. По-моему, нас обоих слегка удивило, что я высказала все это вслух. Но, знаете ли, правда, как правило, приносит гораздо больше пользы, если осмеливаешься высказывать ее вслух, даже если эта правда неприятная. А может, вообще особенно полезно, если она неприятная. – Потому что когда-то у меня была мама, и были две сестры, а теперь у меня их нет. Я их потеряла. И оставила их в прошлом. А теперь я обязана за них бороться. Просто обязана. Потому что они боролись бы за меня. Не знаю – может, я уже окончательно опоздала, но я знаю, точно знаю, что никогда себя не прощу, если не попробую успеть.
Лестер покачал головой, глядя на меня. Потер лоб. Пять-шесть секунд постоял, зажмурившись, а потом опустил голову, раскрыл глаза, посмотрел на меня из-под насупленных бровей:
– И ты правда умеешь водить эту колымагу?
Я пожала плечами:
– Как минимум не хуже Родео.
Он снова покачал головой.
– Господи ты боже мой, – и махнул мне: – Ладно, иди, и побыстрее.
Потом наклонился, взял с обочины пригоршню грязи, размазал по своей аккуратной белоснежной футболке.
– Ты это зачем? – спросила я.
– Улики. Это я пытался тебя остановить, а Сальвадор меня толкнул, и я упал на землю, – сказал он.
– Все было не так, – возразила я. – Да, ты пытался нас остановить, но толкнула тебя я.
Лестер криво ухмыльнулся:
– Лады. Как хочешь. Дуй. Пока я не передумал.
И я дунула – то есть побежала.
Влезла на капот автобуса, с капота на Чердак, бегом к люку. Подняла люк, спустилась по веревочной лестнице.
Сальвадор от меня не отставал. Когда он с диким грохотом плюхнулся рядом со мной, перескочив через две нижние ступеньки, я сказала: – Знаешь, мог бы просто подождать, и я впустила бы тебя через дверь. – Он глубокомысленно кивнул и сказал: – А-а. Ну да. Так было бы сподручнее. – Ну не идиоты ли эти мальчишки?
Я показала на нарисованное небо над нами и люк посреди неба.
– Вниз сквозь облака, – сказала я, и Сальвадор кивнул.
Айван, лежавший на моей кровати, просто поднял на нас глаза и зевнул.
Зато Глэдис нам обрадовалась. Мемекнула, отбила чечетку, топоча копытами, закружилась на месте. Погладив ее, я поскорее прошла к помидорным кустам, подвинула горшки в сторону, сняла с полки свой любимый горшок, с нарисованными перьями. Прижала его к груди. Потом взялась за стебель там, где он был толще всего, и потянула, самую чуточку проворачивая куст и вращая горшок, пока вся начинка горшка не вывалилась: куст и его корни потащили за собой землю, получился большой неровный ком в форме горшка.
– Достань, – пробормотала я, – там, на дне горшка. – И Сальвадор, просунув свою руку между моими, покопался в горшке и наконец вытащил тусклый, облепленный землей ключ. Я водворила куст обратно в его домик, поставила на полку, взяла у Сальвадора ключ, помахала им у него перед носом. – Вернись к своим корням, – сказа‐ ла я, и Сальвадор снова кивнул и улыбнулся.
И пошел за мной к кабине.
Я села за руль. Вытерла ключ о штанину. В бороздках оставалась пыль, так что я сунула его в рот, облизнула, потом вставила в замок зажигания и крепко за него взялась, уже собираясь повернуть. И помедлила.
Не потому, что мне было страшно. Не-а, не было.
