Но в комнату постучала Ратия, и уже по ее лицу стало понятно — ничего хорошего дальше не прозвучит:
— Айх Ринс вызывает тебя к себе, упомянул какой-то проступок. Знаешь, где его покои?
Я настраивалась не трусить, но все же голос задрожал:
— Найду, — я приподняла длинный подол. — Мне стоит опять переодеться?
— Не думаю, — ее лицо выглядело каким-то застывшим. — Не думаю, что это сейчас сыграет хоть какую-то роль. Что ты натворила, Кати?
Ответила, тяжело вздохнув:
— Оказалась в неправильном месте в неправильное время.
Женщина задумчиво покусывала губы.
— Тогда поспеши. Обычно айх суров, но справедлив. Если ты ничего особенно страшного не сделала, то последствия не будут совсем ужасающими.
Видимо, она меня пыталась успокоить. И, видимо, сама слепа в отношении характера нашего господина, раз такое говорит. Интересно, в этом мире есть заменитель слова «неадекватность»? Очень подходит — причем ко всем, начиная с айха и ниже по всем уровням иерархии.
Уже в коридоре Ратия меня окликнула неуверенно:
— Может, мне стоит пойти с тобой, Кати? Я уже честно сказала, но еще раз повторю господину, что ты ровным счетом ничего не умела, но старалась научиться и ни разу не оставила работу недоделанной! Ты аккуратна и ответственна, не жалуешься и не сплетничаешь, а делаешь. Это важно… быть может, важнее твоего проступка?
— Нет, Ратия, но спасибо, что предложила, — сказала и мысленно добавила: «Айха моя работа не интересует вовсе, дорогая начальница. Его вообще ничего не интересует, кроме него самого и правильного обращения к его величеству».
Покои господина занимали весь этаж примерно в центре конуса — пройти мимо просто невозможно, здесь даже арки другие, а в интерьере преобладает серый цвет. Не слишком мрачно — я бы даже сказала, что стильно, хотя если исходить из характера владельца, остановимся на «мрачно».
Я не позволяла себе раскиснуть и думать хоть на десять минут вперед. Что будет, то будет. Переживу, если выживу. Потому в самую большую и изящную арку вошла решительно, даже стенам не показывая, как у меня дрожат колени. Здесь начинался опять коридор — очень широкий, а из него другие арки. Возле одной я с удивлением узнала Арлу, которая разговаривала с другой красавицей, но, завидев меня, приветливо махнула.
Арла была полуголой. Я так и не смогла подобрать более подходящего слова для названия ее наряда, кроме как «шарфик». В общем, Арла была «одета» в шифоновый шарфик, но поразило меня не это — она улыбалась и выглядела вполне счастливой. Забыв о своих неприятностях, я подбежала к ней.
— Как ты? Очень больно?
Ее собеседница с бокалом вина в руке, не удостоив меня вниманием, развернулась и буквально вплыла в овальный вход в залу. Я спонтанно посмотрела ей вслед и мельком бросила взгляд туда — вот и нашла последнюю точку своего пути. Айх Ринс в этой зале, как и десяток полуголых женщин, многие из которых сидят прямо на полу. Я подумала, что полминуты отсрочки у меня все-таки есть. Мужчина вальяжно раскинулся в кресле на возвышении у противоположной стены большой комнаты. Одет в тонкий расстегнутый плащ, но грудь обнажена. Он смотрел куда-то в сторону, повернувшись ко мне профилем и потому меня не заметил — похоже, там танцевали наложницы, и Ринс не мог отвести от них завороженного взгляда. На секунду я обмерла — он без повязки! А это означает, что сейчас меня может понести в какую угодно сторону и на какой угодно скорости…
— Совсем не больно! — Арла так удивила меня ответом, что я уставилась на нее, стараясь отстраниться от всего, что происходило вокруг. — Смотри!
И чтобы мое изумление окончательно пробило высокий резной потолок, продемонстрировала пятерню, увешанную кольцами и цепочками. Я, открыв рот, рассматривала кожу без единого шрама.
— Но… — выдавливала из себя удивление каплями, чтобы оно никого с ног не снесло, — но я видела… Арла, как? Я… Твой палец валялся на ковре! — я подавила приступ тошноты от воспоминания.
Абсолютно счастливая и, похоже, выпившая Арла с удовольствием объяснила:
— Айх наказал меня только страхом и болью! Но на самом деле калечить не хотел! Господин обязан был меня наказать, но по-настоящему портить мою красоту любым уродством не захотел, — она вдруг перешла на лукавый шепот: — Да и ублажать его всеми пальцами удобнее, чем искалеченной рукой, не думаешь? Он добр и справедлив к тем, кто хорош в своем деле…
— Кто? — я тряхнула головой, чтобы поставить мысли на место. — Настолько добр, что отрезал тебе палец?
— Ну да. Мы же говорим о черном айхе, а не добрячке с улицы. Кажется, я с каждым днем готова любить его еще сильнее!
— Арла, — я прищурилась. — Это опять вспышка твоей глупости?
Она крепко задумалась, но потом выдала:
— Нет… вроде бы… Я же не визжу на весь коридор по надуманному поводу. Ты ведь вчера пыталась объяснить, а я теперь все свои реакции контролирую — стараюсь! Уже есть первые результаты, а через некоторое время я стану намного лучше, чем была — любимому мужчине смогу приносить только радость, и никаких разочарований.
Арла собой гордилась: мой совет не прошел мимо, пальцы на месте, а «любимый мужчина» в десяти шагах развлекается с другими красотками в шифоновых шарфиках. Умом Ир-Раттоку не понять. По меньшей мере, не мне и не сейчас. Пока стоило просто порадоваться за женщину, которая выкрутилась с наименьшими потерями:
— Хорошо, что он передумал. Но неужели лекари в замке способны на такое чудо, или его магия способна?
— Нет, конечно! — она теперь сама рассматривала свою ладонь. — Господин вызвал айха Ноттена, подобное знахарство подвластно только белым магам! Как видишь, он на мне не экономит…
— Айх Ноттен был здесь?! — я просто не могла скрыть разочарования. Он приходил — пусть даже на несколько минут, а я пропустила! В таком огромном замке это несложно, но как же обидно!
Мне ответил айх Ринс — вероятно, я слишком повысила голос, чем и обозначила свое присутствие:
— А тебе должны сообщать обо всех моих гостях, Катя? Иди сюда. Или мне к тебе подойти?
Спокойный тон меня не обманул, угроза явная — давай-ка, разозли меня еще сильнее. Я поспешила к нему, а Ринс в это время наклонил голову, фиксируя на глазах повязку. Вероятно, это хороший знак. Но я едва не споткнулась — глянула случайно влево: оказалось, что там, где я предполагала танцы, происходили совсем не танцы… Обнаженные девушки на полу ублажали друг друга. Они то сплетались, то отстранялись, широко и пошло раздвигали бедра и стонали. Странно, что я сразу не расслышала эти стоны. Теперь стало заметно и напряжение на лицах других наложниц, которые в этом действе не участвовали, — они вздыхали и будто ненароком поглаживали себя. Казалось, что каждая из них старается удержаться от желания присоединиться к лесбийской парочке. Я не имею привычки осуждать чужой интимный опыт, но когда одна из разогревшихся особ уместилась у другой между коленей, вытаскивая язык, я отвернулась.
