— Продолжайте, — видимо, Ринс сказал это именно им. — А ты иди еще ближе.
Плащ его немного распахнут, грудь безволосая, но сверху и снизу по коже бегут черные орнаменты, какие-то мистические узоры. Несмотря на интерес к рисунку, я заставила себя перевести взгляд на лицо айха. А то решит еще, что я его тело разглядываю. Стоны в стороне сильно отвлекали, а я в этот момент опасалась, как бы он не приказал к ним присоединиться. У меня на девушек, даже на идеальную красавицу Арлу, не встанет, как говорится, а изображать подобное вряд ли смогу — да уж, не хватает в моем прошлом курсов театрального мастерства.
Ринс смотрел на меня и молчал. А мне хотелось побыстрее с этим покончить, пока остатки храбрости еще держат на ногах.
— Вы собирались меня наказать, айх? — я посчитала, что такой вопрос нормален для начала разговора.
— Собирался, — он мягко улыбнулся. Сделал паузу перед тем, как продолжить: — Но признаюсь честно, пока не решил, как именно. Наказание должно задеть именно тебя, стать уроком, который не вылетит из головы и через годы. А я никак не могу разобраться с твоим характером, Катя.
Отчего-то стало спокойнее — хотя, вероятно, я просто цеплялась за соломинку. Но причина не так уж и важна, надо добавить себе еще смелости:
— Вы у меня совета спрашиваете, айх Ринс? — у меня даже получилось вскинуть брови.
Он рассмеялся, уж не знаю, над чем. Подставил бокал, в который одна из наложниц плеснула вина, отпил. Похоже, здесь никто никуда не торопится.
— Можно и так сказать. Ведь будет обидно, если наказание окажется не наказанием для тебя.
— Кому обидно? — я в эти секунды просто гордилась своей выдержкой.
— Мне, — он признал легко. — Но ты настолько пока непонятна, что я теряюсь.
Ага, теряется он. И с фантазией у него туго, никак не может придумать наказание, как же. Просто играет в очередную игру. Но я сама варианты предлагать не собиралась — это не я тут господин без стыда и совести. Тогда начал он:
— Первым делом на ум пришло проклясть тебя. Но мои проклятия слишком сильны — ты промучаешься максимум пару часов, после чего тебя придется или спасать, или попрощаться, а я потратил на тебя деньги. Ратия к твоей работе претензий не имеет, глупо просто убить тебя.
Я не пожала плечами — силы воли на это не хватило, но похвалила себя хотя бы за то, что собиралась.
— Айх, разве мой проступок настолько серьезен, что пары часов мучений недостаточно?
— Вот видишь, тебя это даже не испугало. Следовательно, я был прав. Напомни, а за что я тебя наказываю?
— За то, что назвала вас… тем словом, а Арла уже повторила за мной.
— Чернокнижником, — Ринс будто бы подсказал то, чего я не знаю. — По-твоему, это пустяк?
— По-моему, это просто слово, айх, — я отвечала честно. — А уж серьезность этого проступка определяется только вашей на него реакцией. Скорее всего, вы бы и не заметили, если бы я назвала вас каким-нибудь более обидным словом.
Я не знала точно, не рою ли себе своей смелостью яму еще глубже, но все еще чувствовала себя человеком — а это для меня было важно.
— Не заметил бы, тут ты права. Так что ни в чем себе не отказывай, если вдруг зазудит позвать «подлецом» или «убийцей». Вероятно, у моей реакции на конкретное слово есть причины?
Он у меня спрашивает? Я все-таки пожала плечами.
— Расскажете? Очень интересно узнать эти причины.
— Мне тоже многое интересно. И сейчас мы обсуждаем тебя.
Одна из женщин на полу громко, протяжно застонала — вероятно, ласки все-таки довели ее до оргазма. Ринс слегка повернул голову в их сторону и сказал:
— Не расслабляйся, Найри. Твоя подруга должна тоже получить свой подарок.
Она начала молить, задыхаясь от возбуждения:
— Господин, снимите повязку! Когда вы смотрите — удовольствие в сто раз выше!
— А кому здесь легко? — ответил ей и снова смотрел на меня. — Уж точно не тебе, Катя. Второй моей идеей было очевидное — выпороть кнутами так, чтобы кожа на спине слезла. Обычно это на всех работает.
Я сжалась, но вида не подала. Просто ждала вердикта. Боли я боюсь до судорог в животе, но в чем-то он прав: а кому здесь легко? Зато поумнею, научусь даже мысленно контролировать формулировки и больше никогда не попадусь, не призову его даже случайно. Айх делал такие большие паузы между репликами, словно на каждую из них искал реакцию в моих глазах. Уж не знаю, что он там рассмотрел, но почему-то усмехнулся:
— И тоже мимо. Твой страх не перерастает в панику. Тогда продолжаем гадать по твоему характеру, становится только интереснее, что же тебя зацепит всерьез. Мне показалось, что ты сдружилась с молодым Скираном. Может, отрезать ему крылья? Знаешь, как чувствует себя эйох без крыльев? Примерно, как если человеку ампутировать руки и ноги.
Я вздрогнула очень сильно и явно изменилась в лице. После этого я уже не могла выдать фразу, которая спасла бы эйоха: «Мне плевать на Скирана!» Теперь бы никто не поверил. Потому, несмотря на дребезжащий от ужаса голос, сказала другое:
— Да, такое наказание я точно запомню на всю жизнь. Но вы так не поступите. Это слишком! Скиран не может отвечать за мои действия…
— Ты такого высокого обо мне мнения?
Его будто забавляла моя тревога, приносила удовольствие. Я собралась и ответила так честно, как только умела:
— Нет. Я не буду врать о своем мнении. Но даже я скажу, что увидела в вас практичность. Если я не ошиблась, то вы, айх Ринс, практичный до цинизма. Молодой, здоровый эйох и какая-то там я. Разве не будет жаль лишиться Скирана?
— Жаль, конечно, — он теперь улыбался широко, обнажая белоснежные зубы. — Я пошутил. Просто хотел вывести тебя из этого храброго оцепенения. Оно мне нравилось, но не давало ответов. Нет, ты разозлила меня не до такой степени, чтобы наказывать тебя в ущерб себе… — он словно ненадолго задумался или просто решил уделить внимание вину, а не только мне. — И вот прямо сейчас я нашел наказание, при котором ты физически не пострадаешь, но точно посчитаешь жестоким. Кажется, единственное, что я понял о тебе наверняка — это ненависть. Ко мне.
— Что? — я нахмурилась.
— Да, почему бы на ней не сыграть? Например, ты проведешь в моей спальне семь ночей. Ох, ты чего так синеешь? — он бархатно рассмеялся. — Нет, не в том смысле. У меня, как видишь, недостатка в любовницах нет. Семь ночей подряд ты будешь мне рассказывать о своей жизни до перехода. Вдруг это будет интересно для меня? Ну, а тебе придется быть в моей компании и говорить, говорить, говорить.
— Как Шахерезада? — не поняла я.
— Не уверен насчет зада, но можем испробовать и этот вариант. Так что, Катя, это весомое наказание для тебя?
Первое облегчение быстро схлынуло, оно было нелепым и непродуманным. Достаточно было только представить такие посиделки, в которых я буду говорить, говорить и очень быстро договорюсь. Нахмурилась, спрашивая:
