Ринс уже не веселился, он вроде бы снова всматривался в мои глаза, ища там дополнительные подтверждения. И рассуждал вслух, обдавая меня дыханием:
— Такую защиту я научился ставить в семнадцать. А в семнадцать я был сильнейшим в черном ордене, если не во всей стране. И много чего умел до того. Так что ты еще умеешь, Катя?
— Ничего, — жалобно всхлипнула я. — Честно, ничего! Я даже не знаю, откуда это взялось!
Он вообще наклонился к моим волосам и принюхался, как зверь.
— Я вообще не чую в тебе магии. Никакой — ни черной, ни белой. Как такое возможно? — разумеется, ответа он не дождался, потому снова перешел на смешливый тон. — И что более важно — как тебя наказывать, если защита от механического воздействия стоит непроницаемо? Теперь я вижу ее, и она даже не колышется, то есть вся твоя сила уходит на нее. И, по всей видимости, беды от тебя пока ждать не стоит — слишком уж твоя магия зациклена на одной задаче. Так и что с тобой делать? Проклинать? Топить?
— Топите, — подумав, выбрала я.
— Спасибо, что разрешила. Но оставим это развлечение до следующего повода. Кажется, мы все-таки вынуждены будем вернуться к тому наказанию, которое предлагал я — теперь рассказ о твоей жизни стал еще более интригующим. Нокс, отвяжи ее.
Я раньше и не заметила, что у меня все тело затекло, а осознала это, только выпрямляясь и спешно натягивая платье на плечи. Айха я не стеснялась, он меня и в более пошлом виде разглядел, но все-таки нагота вызывает чувство уязвимости. Спешно застегивая пуговицы и подтягивая завязки, я решила, что лучше скажу сейчас, чем после того, как разозлю его:
— Мне не о чем рассказывать семь ночей, айх. Если вы только не хотите, чтобы я придумывала небылицы.
Он будто разглядывал звездное небо, устремив лицо вверх.
— Можно и небылицы. Но у меня есть подозрение, что ты вообще ни о чем рассказывать не хочешь.
— Тоже верно, — не стала отрицать я. — А может, вы просто забудете мне проступок? Я постараюсь больше не нарушать это правило. Пожалуйста, сделайте скидку на то, что для меня здесь все в новинку!
— А ты книги в замковой библиотеке или у Ноттена читала?
Меня вопрос удивил, вот самое время обсудить литературные пристрастия! Ответила, раз уж спросил:
— Я даже не уверена, что смогу разобрать вашу письменную речь.
— Понял. Но пока такое условие — не читай здесь книг. Ни одной, даже не открывай. И так до тех пор, пока не разрешу. В данном случае наказанием будет смерть. Услышала?
— Б… более чем.
— Тогда на ближайшие семь ночей сделаем вид, что друг друга выносим? Заметь, я сначала хочу разобраться, а не пристукнуть тебя на месте.
Я кивнула, признавая, что в данном случае он мог бы поступить иначе, но поддался — нет, не доброте, конечно — а любопытству. И его любопытство может сохранить мне жизнь. Значит, буду преодолевать тошноту от его присутствия, начиная с сегодняшней ночи, а рассказы тянуть так, будто от этого зависит все мое существование. Ничего, ничего, Катюш, ты же умеешь изворачиваться в любой ситуации, примешь и этот вызов, выборы-то все равно на кнуте закончились.
Но следующий его жест оказался совсем немыслимым, на пару мгновений перекрывшим все, что произошло за этот ужасный день, — Ринс протянул мне руку. Вот просто подал ладонью вверх, как если бы ждал, когда я положу на нее свою. И как это прикажете понимать? Я быстро отвернулась, чтобы сказать Ноксу что-нибудь напоследок, но раба за спиной уже не оказалось. А когда повернулась — ладонь была на том же месте. Мои глаза бегали где угодно, только на ней не останавливались.
— Руку дай, — он снова широко улыбался.
— Знаете, айх Ринс, благодарю за заботу, но я в темноте не убьюсь. Вы ведь сами про защиту говорили! Так что это надо еще ого-го как постараться, чтобы меня пеньком укокошить…
— Руку дай, — повторил, перебивая.
Я ткнулась скрюченными пальцами ему в ладонь, он сразу перехватил и протащил меня за собой несколько шагов. Надеюсь, все уже разошлись по своим комнатам. Стыдоба-то какая, если меня вот в такой компании застукают. Хотя здесь никто подобное стыдом не назовет, но мне всегда было достаточно только моего мнения.
Мы даже до центрального входа не дошли. Ринс остановился, я почти налетела на него, развернулся, зачем-то глядя вверх, и обнял меня, притягивая к себе тесно.
— Глаза закрой.
— Зачем?
— Потому что это не одно и то же, что летать с эйохом. Если тебя стошнит в моей спальне, то… да, тебе особо ничего и не сделаешь. Тогда завтра умрут все твои знакомые, которых я смогу отыскать, — он явно придумал на ходу, но угрозе я значение придала.
Я быстро зажмурилась, успев вспомнить из знакомых только Китти, а желудок подскочил к горлу от резкого рывка. Через секунду открыла глаза уже в комнате. Это на самом деле не напоминало полет — мгновенное перемещение из точки А в точку Б. Органы не сразу встали на место после такого потрясения, а я тем временем думала о своей глупости: когда мы с ним летели по небу в карете, я посчитала, что он рискует тем же, что и я. Да где уж там. Этот никогда ничем не рискует.
Глава 12
В этих покоях мне бывать не приходилось. Неправильно сформулировала: я надеялась, что никогда ноги моей не будет в этих покоях. Но мне как-то обычно не везет, могла бы уже и привыкнуть.
Пространства здесь хватало — спаленка с половину футбольного поля, но не квадратная, а закругляющаяся почти на весь этаж. Я сориентировалась: если пойти влево, то наверняка за резной дверью из светлого дерева начнется тот самый коридорчик, в котором я была вечером. Там что-то наподобие приемной, открытой для посетителей, а здесь начинаются уже личные покои, простирающиеся вправо. Я не стала рассматривать, что там дальше, споткнувшись взглядом о кровать. Ее можно было бы посчитать гигантской, но только до того, как вспомнишь, сколько у господина наложниц. Вздумай он пригласить их всех, то выйдет даже тесновато.
— Проходи, — поторопил айх, а я даже не заметила, когда он меня отпустил.
Я сделала несколько шагов, осматривая кресла, диваны, шкафы с изящными ножками. Здесь даже освещение было устроено иначе — такого я еще не видела: по потолку змеилась одна сплошная струя света, расходящегося по всему помещению. После ночного двора глазам требовалось привыкнуть к яркости. Я и делала вид, что привыкаю, щурясь, а сама соображала о дальнейших своих действиях.
Ринс скинул плащ на ближайшую софу, оставшись сверху обнаженным, и шагнул шкафу. Я все-таки рассматривала его спину, не в силах совладать с любопытством. Разумеется, сам господин меня стесняться и не думал. Все-таки орнамент мне не причудился: он тек от шеи по плечу, заканчиваясь острыми углами у самой лопатки. Чернее любой татуировки, как будто маркером нарисованный. Айх вынул с полки белую широкую рубаху — в точности такую же, как я уже одной ночью на нем видела — и натянул через голову, не трогая повязку на глазах. Я успела отвернуться в сторону до того, как он посмотрел на меня.
