— Айх Ринс, а вдруг в моей магии и нет тех секретов, которые вы ищете? А появись они — я бы сразу о них и рассказала! Честно!
— Звучит очень достоверно. Особенно после того, как защитная граница на слове «честно» вспыхнула еще ярче.
— Так это непроизвольно, — я поежилась. — Но на самом деле мне еще интереснее узнать силу своего дара, чем вам. В моем же мире магии не было, потому такая новость потрясает!
— То есть ты скрываешь от меня подробности не потому, что мне не доверяешь? — он сел на первый попавшийся диванчик.
— Конечно же, нет! Любопытство сильнее легкого недоверия!
Я заверяла с таким рвением, с которым клялась участковому, что просто мимо проходила, а вовсе не караулила подход к магазину. Тот не повелся — и этот туда же. Ринс улыбнулся шире, будто подловил меня на чем-то важном и повторил, чуть перефразировав:
— То есть ты все-таки скрываешь от меня подробности?
А, ну да. Вопросы надо внимательнее слушать. А теперь осталось только прижимать руку к груди и очень правдоподобно качать головой. Ринс не выдержал — подался немного вперед и предупредил:
— Стой там, Катя. Твое недоверие очевидно, но суть в другом — в моем недоверии к твоим словам. Попробуем вытрясти искренность самым простым способом.
Я замерла, уже не в силах его остановить. Ринс склонил голову, снял повязку и уже через секунду поднял лицо, глядя на меня. Я не знала, что сейчас правильнее: попытаться сбежать, не смотреть на него прямо или все-таки поддаться любопытству. Я не выбирала, тело само едва заметно приблизилось к нему, а я рассматривала, не в состоянии остановиться.
Айх Ноттен был прав! Почти. Он предполагал, что у Ринса глаза черные — я это запомнила. Мол, любой другой цвет выдал бы в нем сильного мага уже в младенчестве, а этого упустили. Глаза Ринса на самом деле черные — но не только радужки, а целиком. Чернота затопила все, не оставив места белкам, под темными густыми ресницами простирались две бездонные ямы, слегка отражающие зеркальной поверхностью свет ламп. Я резко выдохнула, попыталась собраться, но не могла отвести взгляда от настолько чудного зрелища. Страшно и таинственно одновременно.
— Что, нравятся? — меня выдернул в реальность насмешливый голос.
— Нравятся, — я не пыталась врать. — Поразительно… даже зрачков не видно… У всех сильных черных магов так?
— Кто знает? Ведь им выжигают глаза. Честно говоря, я не знаю наверняка. Возможно, это произошло из-за того, что я учился видеть без глаз.
Голос его завораживал, как и подробный ответ. Он говорит со мной — мягко, приглушенно. Я неконтролируемо тянулась все ближе, незаметно для себя опустилась на колени, но движения к нему не остановила.
Взгляд уже не удерживался на одной точке, он скользил, окидывая совершенное лицо, затем вниз, на ворот рубахи. Мужчина не просто красив, он идеален. Над тканью выглядывает часть шеи с черным рисунком. Я потянулась рукой, чтобы отодвинуть и рассмотреть орнамент полностью. Провести пальцами, а затем языком. Да, точно. Языком по его коже, вдоль татуировки — спускаясь вниз и рискуя задохнуться от наслаждения.
Мою руку перехватили в запястье, но интонация оставалась такой же бархатно-завораживающей:
— Подожди, Катя, я не разрешал себя трогать.
И я застонала, словно меня ударили. Не кнутом даже, а намного сильнее — резануло внутри. Но боль схлынула вниз живота, собираясь там непреодолимым желанием. Я не шлюха и не раскованная девица, но сейчас хотела совершенно очевидных вещей. Однако для начала мне хватит лишь одного касания — к его коже. Ринс моему стремлению явно не собирался потакать:
— Сначала ответь — что ты скрыла от меня о своих способностях? Были ли другие странные проявления магии?
И улыбнулся, полностью уверенный в своей победе. От улыбки у меня закружилась голова. Конечно, я уже видела, как он улыбается — всегда притом становящийся очаровательным, но сейчас меня всю до донышка сотрясло. Я второй рукой вцепилась в край рубахи, сжала пальцы до судорог, и потянулась выше, чтобы еще раз утонуть в бесконечной черноте его глаз.
Но замерла, опомнившись. Он спросил и ждет ответа на вопросы. Выжидает, когда я выложу ему на блюде всю подноготную. А я сгораю от сексуального желания. Это просто магия! Соберись, Катюш, соберись, как никогда в жизни не собиралась. Это не ты его хочешь, это влияние — то самое, от которого наложницы ползали под его ногами. Совсем как я сейчас.
— Никаких проявлений не было, — выдавила я с трудом. — Я не соврала, айх.
Показалось, что он немного прищурился. То ли удивился, то ли не поверил. Мне бы отстраниться от него и начать лучше соображать, но я никак не могла себя заставить. Ладонь сама гладила его бедро сквозь плотную ткань, поднимаясь все выше. Ринс ноги не сдвигал и сидел все такой же расслабленный, а мне хотелось вызвать в нем напряжение — ответ на мое собственное.
Он перехватил меня за лицо и заставил смотреть в глаза.
— Точно?
Сизый дымок был. И я руку дала бы на отсечение, что именно он сейчас забился в моем горле, а потом осел по стенкам, смягчая изнутри. Мой незримый помощник каким-то образом помог снова соврать:
— Точно, айх. Никаких проявлений магии, — и тут же добавила, захлебываясь: — Я хочу, айх Ринс… Я прямо сейчас хочу…
Стыдно признаваться в таких желаниях — они настолько мощные, что даже дымок не позволяет промолчать. Маг это чувствовал, я видела, как его улыбка стала невесомой. Вероятно, убедившись, что не лгу, он и сам переключился на то, чтобы меня помучить в другом:
— Чего ты хочешь, Катя? Говори.
— Ласкать, — я скорее всего прокляну потом себя за этот приступ слабости, но признания текли безостановочно: — Рассмотреть рисунки… Стать твоей женщиной.
— Нет. Катя ты должна взять себя в руки, сесть в двух шагах от меня и ждать, когда я что-нибудь тебе разрешу. Если я вообще захочу разрешить.
В его тоне прозвучал нажим — совсем неуместный в такой ситуации. Я не могла бы выполнить распоряжение, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Вздернула руку вверх и коснулась кончиками пальцев его губ, застонала от переполнявших эмоций. Конечно, этого было мало — касание только добавило температуры в крови. Его губы сводили с ума, но еще ближе к краю безумия я стала, как случайно представила его поцелуй. Наверное, этот мужчина не бывает нежным — он просто берет… даже когда целует.
— Катя, я сказал, чтобы ты отошла.
Зачем останавливает? Меня от этой мысли разбирала злость — почти такая же сильная, как страсть. Я приподнялась, ухватывая его рубаху за края. Ринс не сопротивлялся, он с каким-то изумлением наблюдал, как я снимаю с него ненужную преграду и сразу прижимаюсь губами к груди, где заканчивался последний завиток орнамента. Застыла, боясь сойти с ума от сладкой дрожи. Через пару секунд мужчина перехватил меня за плечи, подтянул к себе и немного встряхнул. Спросил все так же тихо, заглядывая в глаза:
