— Ты можешь сопротивляться моим приказам?
Да какие сейчас приказы? Понятно, я рабыня, он господин, но сейчас… ярость уже стала невыносимой — от того, что он не чувствует того же желания, что и я. А мне надо всего немного нежности, каплю близости. И, если уж начистоту, какой угодно пошлости — всего, чего он захочет, лишь бы я в этом участвовала.
Ринс вскинул слегка пальцы, и меня вдруг отшвырнуло от него метров на пять. Воздух вокруг уплотнился, прижал сразу со всех сторон и почти обездвижил. Я взвыла, желая снова оказаться рядом и трогать хотя бы ткань штанов. Айх, уже без рубашки, которую позволил мне с него стянуть, встал и пошел кругом, рассматривая меня.
— Твоя похоть включилась, Катя, но она другая. Если я женщине в таком состоянии скажу перерезать себе глотку — она даже переспрашивать не станет, только бы я был доволен. Ты перережешь себе глотку, если я прикажу?
Совершенный мужчина задает наитупейшие вопросы. Боже, как он красив, а я даже не успела пройтись пальцами по его животу. Вторая татуировка идет снизу, выплывает откуда-то из паха на бок. Я нервно сглотнула, невольно представив, где она начинается. Но, вспомнив о вопросе, качнула головой. С какой стати мне себя убивать по его приказу? Он ведь видит — я умираю от желания, но это не означает, что я собираюсь умирать в прямом смысле слова. Сумасшедший, больной ублюдок, от которого у меня все сознания в клочья рвет. Почему он медлит? Ведь я готова доставить ему любое удовольствие. Ответ он понял и продолжал истязать меня вопросами:
— Что ты сейчас чувствуешь, кроме похоти?
— Не знаю… злость, может быть, — я говорила честно, потому что справляться с мутью в голове становилось сложнее.
— Неудивительно, если она всегда на поверхности. Что еще? Чего ты сейчас больше всего хочешь?
Его холодность хотя бы немного отрезвляла, потому я все еще пыталась оставаться в разуме:
— Чтобы это прекратилось. Или уже продолжилось. Я не могу сопротивляться желанию.
— Какому желанию? — он с интересом склонил голову набок.
— Секс, — я выбрала простодушно, прекрасно понимая, что он видит мое состояние. — Ласки. Поцелуи.
— Поцелуи? — показалось, что в черноте глаз сверкнул веселый огонек. — Я не целую наложниц, а уж тем более — рабынь. Значит, этому ты сопротивляться не можешь? Интересно. Магия работает выборочно, или просто защиты не хватает на всё? Сними платье, Катя, я хочу тебя видеть.
— Что? — я вытянулась теперь в полный рост.
— Сними это бесово платье. Ты, горделивая сучка, призывающая наложниц к свободе воли и высмеивающая их покорность, возьми и стащи с себя платье — покажи мне все, что я хочу увидеть. Стань такой же, как самая похотливая из них.
Я чувствовала всем нутром, что он просто насмехается над моей слабостью. Но желание предстать перед ним обнаженной было выше моих возможностей к самоконтролю. Я почти одним рывком стянула длинное платье через голову и сразу же занялась трусиками — уже посеревшими от частых стирок. Я красива — знаю, что красива. И если он хочет видеть, так пусть смотрит.
Выпрямилась перед ним, не думая прикрываться. Между ног у меня было влажно, а от его пристального разглядывания совсем скрутило. Но я стояла и ждала вердикта. Неожиданно воздух, сдерживающий меня, отпустил, а Ринс сделал короткий шаг назад.
— Стой на месте, Катя, пока не разрешу иного. Чего ты сейчас больше всего хочешь?
И я уже знала правильный ответ, потому и не бежала к нему, чтобы снова прикоснуться — новой насмешки я бы не вынесла:
— Чтобы ты хотел меня так же, как я тебя, Ринс. Или уже надел повязку.
Не знаю, заметил ли он, что я перешла на «ты». Важно, что я это заметила — показатель, что разум каким-то неведомым образом возвращается. Нет, я все еще хочу его, но уже без той же бесконечной отупелости. Вот только Ринс протянул мне руку — и этот жест зародыши рассудка уничтожил. Я перехватила его ладонь, мгновенно приблизилась, обомлела от полуобъятий и прикосновения голой кожи к его груди. Застонала и потянулась к губам, но удалось лишь слегка их коснуться — Ринс отстранился, удерживая меня в руках. Заговорил, не утаивая иронии:
— Вот мы и нашли идеальное для тебя наказание. Жаль, что как раз сейчас наказывать не за что.
Я зажмурилась. Это просто магия! Наказывать решил — тем, что похоть затопляет рассудок, а он будет дразнить и держать расстояние. Так с закрытыми глазами и отступила, невероятным усилием воли отстранилась от его тела. Выдержала несколько секунд, во время которых наконец-то созрел ответ:
— Ничего страшного, айх, переживу.
— Переживешь? Хм… интересная формулировка. Сейчас я тебе нравлюсь?
— Нет. Это похоть. Ощущение, что меня против воли накачали наркотой. Наркота — это…
— Не надо объяснять. Я красив?
— Безусловно, — в этом вопросе я не могла врать. И добавила: — Но плохо то, что вы это знаете. Как и все чувства, которые вызывает эта чертова магия у женщин — наперечет.
— Вот тут не соглашусь. Я в твоих чувствах теперь еще сильнее запутался. Уверен, что если уложу тебя в постель, то ты не сможешь себе сопротивляться, магия сработает за тебя. Притом я тебе даже не нравлюсь — это чистый внушенный порок, без примесей. А как сейчас дела обстоят с ненавистью?
— Куда она денется? — я немного удивилась, продолжая с усилием жмуриться. — Ведь вы остались тем же человеком, кем были вчера.
— Поразительно.
С закрытыми глазами оказалось действительно проще — не смотреть на него и не сходить с ума от совершенства. Тогда и с тягой наброситься на него справиться легче. Зачем я платье вообще снимала? Вот идиотка, слабачка… Понравиться хотела! Еще один шаг от него сделала решительнее.
— Катя, — позвал он, но я не шелохнулась. — Катя, твой самоконтроль поражает. Но вряд ли я смогу оставить тебя победительницей на исконно моей территории. Ради этого можно даже нарушить какие-то традиции.
О чем он говорит? Я чувствовала проигрыши по всем фронтам. И вдруг ощутила его ладони на спине — они скользнули на талию, там крепко сжались и притянули меня. Я вновь задохнулась от близости, от запаха его кожи. Распахнула глаза, чтобы понять происходящее — Ринс наклонялся к моим губам, но смотрел прямо. Я не смогла оттолкнуть, даже собрав всю силу воли. А когда он поцеловал, полетела в бездну удовольствия. Сама обхватила его шею руками, притягивая, но теперь он не отстранялся — наоборот, углубил поцелуй, ныряя языком в рот. Если бы не держал, то я бы уже упала, так сильно задрожали ноги. Я, совершенно голая, в его объятиях, принимаю язык, становящийся с каждой секундой все более настойчивым. Соски напряглись, в животе натянулась пружина, но поцелуй продолжался, провоцируя резкие скачки возбуждения.
С моим телом что-то происходило — и это выходило за рамки обычного удовольствия. Волна оказалась настолько неожиданной, что я попыталась разорвать поцелуй и осмыслить, но мужчина не позволил — перехватил меня за затылок, целуя с еще большим напором. Я уже не отвечала, меня сжимало спазмами нестерпимого наслаждения, а он держал меня крепко, ловя ртом сдавленные бесконтрольные стоны. По всей видимости и насколько мне хватало теоретического опыта, я попросту кончала — вот так банально описание почти в точности отражало действительность: ударило одновременно во всем теле, а не только внизу живота, мозг расколошматило на куски, прошивая иглами каждый.
