— Новая волна увольнений, или что тут вообще происходит?
Ей пришлось отвечать, хотя она заметно приглушила голос:
— Господин подписался в вечной верности вам, госпожа. Логично, что наложницам предложено или вернуться к своим семьям, или переехать в крыло для слуг, — Ратия еще сильнее сбавила тон и будто выругалась: — А мне каким-то образом придется придумать работу для барышень, которые ничего в жизни никогда не умели делать.
— Я… я не поняла. Зачем же так кардинально? — растеряно уточнила я.
— Господин распорядился. Сказал, что вы склонны к ревности, потому зачем вас раздражать видом его бывших любовниц, если в них все равно теперь нет нужды?
— Когда распорядился? Он ночью от меня не отходил — я на его плече спала! — поняв, что призналась в чем-то личном, смутилась.
Но Ратия оставалась непоколебимой:
— Госпожа, вы просто выберите лучшую комнату или заберите себе весь этаж, а у меня еще уйма работы. При всем уважении.
Это было настолько нелепо, что почти смешно. Я и усмехнулась, хотя вышло больше удивленно. Что за новую игру Ринс придумал? Никто же из присутствующих не сомневается, что он избавится от клятвы сразу, как только наиграется в меня? Или все эти красотки ему давно опостылели, вот он и придумал повод их вышвырнуть на все четыре стороны под придуманным предлогом? Потом преспокойно наберет себе новый гарем. Ревнивой меня назвал — да уж, слов он явно не подбирал и моей реакции не опасался.
Сразу захотелось вернуться в спальню, разбудить и спросить о чем-нибудь — например, как он мог общаться с Ратией из-под меня? Айх уже не спал, когда я ворвалась, надевал через широкий ворот свежую рубаху. И заговорил до того, как я успела открыть рот:
— Меня давно раздражали визги наложниц, а статус принуждал их содержать. Не принимай на свой счет.
— Я так и подумала, — при этих словах я в самом деле ощутила некоторое облегчение. — А меня теперь «госпожой» зовут и хором ненавидят.
— Уверен, что ты единственная здесь, кто с этим запросто справится. Завтрак скоро подадут — присоединяйся, если не найдешь более приятной компании для трапезы.
Я его даже не услышала, погруженная в мысли:
— Я как-то странно себя ощущаю, айх. Да и какая я им госпожа? А для Китти я теперь кто? Что мне теперь делать?
— Делай, что хочешь, Катя, и прекрати переживать из-за того, что о тебе думают.
Не знаю, было ли это озвученное желание или просто пустая фраза, но сразу после нее я замерла. Меня словно каким-то заклинанием накрыло, которое изменяло волю. Через несколько безуспешных попыток осмысления я уверенно шагнула к нему, дотянулась до губ, чтобы коснуться, и прошептала:
— Доброе утро, Ринс.
А потом еще и щекой о плечо потерлась, жмурясь от мягкой радости. Одумалась, отшатнулась в страхе, не понимая, почему вообще это сделала. Но он только усмехнулся:
— Даже так? Ну, доброе, Катя. Теперь стало интересно, как давно ты этого хотела. Уже тогда, когда кричала о своей ненависти?
— Не хотела! — я сначала воскликнула громко, а потом добавила менее уверенно: — Возможно. Но про вашу привлекательность я и раньше говорила — мой поступок ни о чем не говорит. И относиться к вам неприязненно почему-то не мешает… — последнее и саму меня удивляло.
— Уверен, со временем что-то перевесит, тогда и определишься, — он не стал спорить. — Давай все-таки позавтракаем, а потом мне нужно в столицу. Не заскучаешь тут без меня с такими-то желаниями?
— Не знаю, — искренне призналась я, а соврать или отшутиться не получилось.
Завтрак прошел быстро. Мы буквально успели только сесть в небольшой золоченной столовой, как через несколько минут Ринс встал и сообщил:
— Мне пора. Вернусь вечером.
Он решительно направился к дверям, но в шаге от них застыл. Развернулся и подошел ко мне — наклонился и поцеловал одним касанием, словно точь-в-точь повторил мое утреннее приветствие.
— Катя, ты знаешь, а пока мне нравится всё, что происходит. Рад, что это нравится и тебе.
Я не успела ответить. Да и вряд ли что-то бы смогла. Видимо, он мне симпатичен — привлекает на каком-то подсознательном уровне. Особенно теперь, когда его фон не давит неестественным грузом на эмоции. А может, пора расслабиться? Плыть теперь по течению — раз уж все равно на это подписалась. Постараться не зацикливаться на мыслях об Арле и полете с крыши, о слезах господина Нами и стонах его супруги не вспоминать. Не уверена, что получится сразу, но со временем всё возможно. Похоже, клятва действительно не меняет эмоции, она их просто обнажает до основания.
В обеденный перерыв выловила Китти и затащила ее в ту же столовую, где теперь мне предстояла новая трапеза. Рабыни кланялись и выкладывали приборы для моей подруги, которая явно ощущала себя неловко. А мне было очень важно сохранить ее расположение, потому я игнорировала ее замешательство и вела себя ровно как раньше:
— Китти, я обижусь, если и ты «госпожой» назовешь! Сильно сомневаюсь, что это надолго, — я обвела рукой пространство, обозначая сразу всё. — Но пока можно попытаться что-то сделать для тебя. Вдруг айх согласится дать тебе свободу, если я попрошу?
— Зачем мне свобода? — она говорила заторможенно. — Мне и идти-то некуда…
— А если положение какой-нибудь официальной подруги? Теперь вон сколько комнат освободилось! — я натянуто рассмеялась, не понимая, почему атмосфера никак не становится легкой. — Конечно, когда меня вышвырнут с должности госпожи, то и тебя вернут на кухню. Но хоть какой-то отпуск! А, компаньонка?
— Я даже и не знаю, — Китти улыбалась смущенно, но все увереннее пододвигала к себе тарелки с изысканными лакомствами. — И если честно, то ничего не понимаю. Почему тебя должны вышвырнуть, если господин тебя полюбил?
Я подумала перед ответом и произнесла с небольшим разочарованием от того, что это было правдой:
— Не полюбил, Китти. Заинтересовался — магией моей, необычностью, может быть. Не исключаю, что и характером — как я ни старалась адаптироваться, но все равно не сумела вести себя как местные девушки. Привязал к себе. Выкинул все старые игрушки, потому что новая самая забавная. Я не тешу себя иллюзиями на этот счет — ни о какой любви речи не шло. Более того, скорее всего и до этого бы не дошло, если бы не Скиран. Ринс увидел возможность для сделки, а я ее приняла.
Как только мы снова упомянули Скирана, глаза Китти заполнились слезами. Она попыталась это скрыть, изображая заинтересованность ножкой жареного гуся, а я делала вид, что не замечаю. Ей больно и неприятно, но слова тут не нужны. Пусть Китти забудет крылатого красавца и начнет осматриваться по сторонам.
— Это будет весело, Китти! — продолжала убеждать я. — Станем ездить с тобой в город, покупать наряды, выбирать сережки и браслеты, или чем там еще занимаются избалованные дамочки, у которых нет других забот?
