— Я знала, что ты так скажешь. Любой, увидевший меня здесь или проживший на моем месте хоть пару лет, сказал бы то же самое. Среди моих последователей часто встречаются те, кого люди осудили так же несправедливо, — для них смысл жизни в прекращении этой бессмысленной жестокости. Отмщение в моем лице за них самих. Пугающие в своем фанатизме и самые близкие, поскольку только они всегда на моей стороне. Мои люди будут заставлять тебя согласиться — их терпение на исходе. Они будут бить тебя, пытать и угрожать. Я не подскажу, что твоя граница непроницаема для их ударов, но об этом несложно догадаться. Тогда останется только последний способ. Они разыщут всех твоих друзей, чтобы бить и пытать уже их. Но и это может не сработать. В этом случае они заморят тебя голодом и будут с надеждой ждать новые сосуды. Когда-нибудь наши с ними мечты сбудутся: они получат справедливость, а я — свободу.
— Тогда почему мы все еще разговариваем? — охрипшим голосом спросила я, представив на пыточном столе Китти, Скирана, Ноттена, Ринса. На ком из них я сдамся? И каков будет порядок? Мы будто накаркали, совсем недавно обсуждая эту дилемму.
— Потому что разговорами решается больше проблем, чем пытками. Ты по привычке воспринимаешь меня как обычного мага, но я всесильна… была всесильной. А сила дает один эффект — только настоящее могущество может позволить себе сострадание. Я не хочу никому причинять боли — уж тем более тем, кто ее не заслужил. Я вижу в тебе друга, Екатерина. А кого видишь ты?
— Я не знаю… Не знаю! А что произойдет, если я соглашусь? Не будет ли еще больше жертв?
Мне от переполнявших эмоций захотелось спрятаться, залезть в какой-нибудь угол, накрыть голову руками и хорошо поразмыслить. Богиня вдруг сказала тише:
— Я засыпаю. К сожалению, у меня нет возможности бодрствовать долго…
Ее голос утих. Одновременно померкли свет и тьма, превратившись в обычное пустое пространство. Я повисла на руках, нервно содрогаясь. Мне нужен был совет или книги. Или мне нужно было искать способ сбежать. Я не могла определиться. Но за несколько часов тягостной тишины, никем не нарушаемой, я немного привыкла к внутренней веревке, зовущей вернуться к Ринсу, и собралась. Он говорил, что я сильна — значит, и с этим справлюсь. Есть вероятность, что и сам он сможет меня разыскать, ведомый той же самой веревкой, но уже с его стороны, никакие запретные знаки его не остановят. Но когда это произойдет? Наверное, правильно выстраивать общение таким образом, чтобы оно продлилось как можно дольше.
К следующему пробуждению Богини, которое я сразу заметила, накопила более конкретные вопросы:
— Зачем вам тело, Богиня? Что было бы со мной?
— С тобой? — ее голос почти сразу зазвенел и не отражал сонливости. — Ты будешь жить, но иначе. Получишь власть и могущество, которые есть только во мне. Ты получишь меня, не теряя себя.
— Будете в моей голове? Постоянно?
— Примерно так. Да и не смогла бы тебя убить, даже если бы захотела, твой дух делает тело живым, а мертвое тело убьет и мой дух. Навсегда вместе, неразделимые, больше никакого одиночества. О, сколько бы я отдала за то, чтобы в моих снах присутствовал хоть кто-то еще! Тебе светит очень долгая жизнь, Екатерина. Настолько долгая, что ее иногда ошибочно называют бессмертием. Или тебя ждет смерть, если нас с тобой просто убьют. В этом случае мне станет тебя жаль, но я буду счастлива за себя. Третьего не дано: смерть или спасение. Сюда я уже не вернусь.
Слова ее попадали в самое важное лично для меня:
— Они не убьют вас, Богиня! Вы даете им магию. Мир — тот самый, привычный для них — рухнет. И… это тоже несправедливо. Я не представляю, каково себя ощущать безлимитной батарейкой для всего мира. Меня так один раз использовали, по моему же согласию, и то не сказать, чтобы это было морально просто. Но сотни лет существовать так, без права даже умереть…
— Ну вот, — судя по интонации, Богиня улыбнулась. — А ты спрашивала, зачем разговаривать. Хотя бы для того, чтобы услышали.
— Вы родились в этом мире? — я вспомнила и о других вопросах. — Тогда каким образом вы заставили на себя работать ученых?
— Не в этом, — она задумалась ненадолго. — И не в твоем. Я уже и забыла цвет неба в своем родном мире. Я шла сквозь миры, оставаясь иногда на столетия или унося ноги немедленно, если мне не нравилось. Везде появлялась магия, пока я там была. Мне давали разные имена, и тогда я забывала старые. Иногда казалось, что я устала существовать, а иногда хотелось вернуться домой, чтобы закончить путь именно там.
Поскольку она замолчала, я решила вставить:
— Я знаю, зачем вы это мне рассказываете. После таких историй душа неизбежно открывается, а ум пытается поставить себя на место рассказчика. Со мной этот трюк уже проворачивали — и тогда сработало. Всегда работает.
— Ты нравишься мне, Екатерина. Хотя Андрея я знала чуть лучше — и он мне импонировал своим пытливым умом. Но ты, оказывается, тоже на многое способна. Быть может, это свойство объединяет все мои сосуды?
— Об этом я и спрашивала. Что нас объединяет? Как вообще вы отсюда смогли всё провернуть?
— Не я. Мои последователи. Хотя и с моей помощью, конечно. Тысячелетние знания способны решить любую проблему, стоило только очнуться от вечного забытья. Я сама уничтожила здесь возможность рождения двухсферных магов, а только они подходят. Я могу докричаться до своих сосудов во всех мирах. Но пройти сквозь миры со своей ограниченной магией они неспособны. Потому мне пришлось усложнить решение проблемы — один из слышащих меня смог с помощью вашей техники и своей магии создать аппарат по перемещению. К сожалению, он не был способен создать совершенный механизм, как не мог рассказать своим товарищам о настоящей цели опытов. Действовал практически вслепую. Ему даже не удалось сместить точку перемещения: она остается строго в одном месте, но в разных мирах.
— Это сколько же жертв насчитывает его помощь?
— Теперь уже не знаю. Он погиб лет десять назад — одним из первых пытался переместиться сюда и помочь мне.
От обилия удивления у меня волосы на затылке стояли дыбом.
— Погиб десять лет назад?
— Примерно. Но он оставил записи. Другие ученые скорее всего решили продолжать, уверовав, что рано или поздно его исследования приведут к успеху — сосуды ведь из вашего мира исчезали.
— Вот только оказывались не в будущем, как думают ученые, — поняла я. — Наверное, он настоящий смысл капсул специально исказил… А ученые, возможно, просто считают, что мы перемещаемся в далекое будущее, до которого они еще не дожили. Тем временем десятки людей погибли… и будут погибать снова!
— Прискорбный факт. Невинные не должны умирать по чьей-то прихоти. Еще прискорбнее осознавать, что это моя прихоть. От чувства вины можно было бы умереть — если бы мне дали возможность хотя бы умереть.
Я не собиралась поддаваться на уговоры, не собиралась давать согласие, но ее слова отчетливо колыхали чаши весов. Я опомнилась и тряхнула головой:
