Количество людей, которые могут изготовить банку кока-колы от начала и до конца, равно нулю. Число отдельных наций, которые могли бы произвести банку кока-колы, равно нулю. Этот знаменитый американский продукт вовсе не американский. Изобретение и созидание, как мы увидели, — процессы, в которых все мы принимаем участие. Современные цепочки производственных процессов настолько длинны и запутаны, что сплавляют нас в один народ, живущий на одной планете. Это цепочки умов — своей и других стран, древних и современных, живых и мертвых — результат невероятных изобретений и силы разума, разделенных временем и пространством. Кока-кола не научила мир петь, как бы реклама ни старалась вас в этом убедить, но в каждой банке звучит хор всего человечества.
История кока-колы довольно типична. Все, что мы производим, зависит от десятков тысяч людей и двух тысяч поколений наших предков.
В 1929 году русский писатель Илья Эренбург обрисовал схему изготовления машины, примерно как я описал в этой книге производство банки кока-колы, в статье «Рождение автомобиля»[47]. Он начинает повествование с французского инженера Филиппа Лебона279, который в конце XVIII века был одним из тех, кто изобрел двигатель внутреннего сгорания. Заканчивает же он книгу на зарождении нефтяной промышленности. По ходу повествования Эренбург рассказывает о вкладе Фрэнсиса Бэкона, Поля Сезанна и Бенито Муссолини. Он пишет о конвейерах Генри Форда: «...это даже не лента. Это цепь. Это чудо техники, это победа разума, это рост дивидендов».
В 1958 году американский экономист Леонард Рид проследил историю простого карандаша Mongol 482 с желтым покрытием древесной оболочки производства Eberhard Faber Pencil Company, включая процесс выращивания и рубки кедровых деревьев в Орегоне, транспортировку на фрезерно-покрасочный цех в Сан-Леандро (Калифорния), далее в Уилкс-Барре (Пенсильвания), где в заготовках карандашей делают желобки и укладывают туда стержни из графита со Шри-Ланки и глины из Миссисипи, а затем покрывают корпуса карандашей рафинированным маслом из клещевины и на кончике закрепляют полоской меди резиноподобный материал под названием фактис, который получается в результате взаимодействия рапсового масла из Голландской Ост-Индии с хлоридом серы и служит ластиком.
В 1967 году Мартин Лютер Кинг-младший рассказал похожую историю в баптистской церкви Эбинезер на проповеди под названием «Мир на Земле»:
Все действительно сводится к тому, что все жизни взаимосвязаны. Мы существуем в сети взаимодействия, из которой невозможно выбраться, словно мы сотканы в единое полотно судьбы. Все, что нас непосредственно касается, касается опосредованно и остальных. Мы вынуждены жить вместе благодаря взаимосвязанной структуре реальности. Вы когда-нибудь задумывались, что не можете уйти утром на работу, пока весь мир не поможет вам в этом? Вы просыпаетесь и идете в ванную комнату, тянетесь за мочалкой, которую любезно предоставил вам какой-нибудь тихоокеанский островитянин. Вы берете мыло, которое попало в ваши руки из рук французов. Затем идете на кухню, чтобы выпить утренний кофе, который в вашу чашку наливает южноамериканец. Может быть, предпочитаете чай, который собирают для вас китайцы. Или, возможно, вам захотелось на завтрак какао, который вам подают жители Западной Африки. Дальше вы решаете съесть тост, и его вам передает англоязычный фермер, не говоря уже о пекаре. И перед тем как закончить завтракать, вы ощутите помощь более половины мира280.
Половина мира и две тысячи поколений наших предков. Вместе они снабдили нас, пользуясь терминологией информатики, «инструментальной цепочкой» — совокупностью процессов, принципов, элементов и средств, которые помогают творить.
Кинг описал такой инструментарий, чтобы выступить в поддержку мира на Земле. Но политические и моральные вопросы, касающиеся наших длинных и древних цепочек инструментов, сложны. Илья Эренбург говорил о цепи, которая помогла собирать автомобили, чтобы поддержать идеи марксизма: он верил, что индустриальные процессы массового производства подвергают опасности и обесчеловечивают рабочих. Леонард Рид видел в путешествии карандаша довод в пользу либертарианства: он заявлял, что такая спонтанно возникающая сложность возможна, только когда люди свободны от центрального контроля в лице государственных «властителей дум». Очевидно, нам хочется придать значимости сложному процессу создания. Но следует ли?
3
Уроки амишей
В мире есть реально существующая модель для изучения отношений между созданием и его последствиями: американские амиши, группа христиан-меннонитов, потомков швейцарских иммигрантов. Амиши ценят небольшие сельские общины, и одной из сторон их образа жизни считается защита этих общин от внешнего влияния. Пока в ХХ веке по всей Америке шла электрификация, амиши сопротивлялись ей. Также они отвергали и другие изобретения того периода, особенно автомобили и телефоны. В результате амиши, особенно последователи Старого Ордена, заслужили себе репутацию ретроградов, застывших во времени и негативно относящихся к технологиям.
Но амиши не избегают технологий. Они такие же творческие и находчивые, как и все остальные, а может, даже в большей степени, чем многие. Они производят электричество посредством солнечных батарей, изобрели сложные системы для использования аккумуляторов и пропана, используют LED-освещение, управляют машинами на газовых двигателях и сжатом воздухе, умеют делать фотокопии, замораживают еду, а также используют компьютеры для ввода текста и ведения документации. Чего они в действительности избегают — внедрения этих технологий для связи с неамишским, или «английским», миром. Именно поэтому они сами генерируют электричество и не задействуют транспорт дальнего следования, а берут такси, чтобы добраться до тех мест, куда их не могут быстро довезти повозки, запряженные лошадьми, и именно поэтому их компьютеры не имеют подключения к интернету. Они не стараются быть самодостаточными. Большинство инструментов, которыми пользуются амиши, как кока-кола: они содержат идеи из разных частей света, не могут быть произведены без помощи огромных электростанций, водоочистительных сооружений, нефтеперерабатывающих заводов, информационных систем, а ресурсы для них отсутствуют в окружающей местности. Амиши также не стремятся к ручному труду, как пуритане: граница между удобством и неэффективностью довольно тонка. Они ценят труд, но им важна и его эффективность. Сушилки для вещей и текстовые редакторы амишей выполняют работу, которую они когда-то делали вручную.
Вопреки своей репутации амиши — самые сознательные и разумные пользователи инструментов в мире. Их лидер Элмо Столл объяснил это так: «Мы не считаем современные изобретения злом281. Автомобиль или телевизор — материальные вещи, сделанные из пластика, дерева или металла. Стиль жизни изменился благодаря современным технологиям. Взаимосвязь между образом жизни и технологиями следует внимательно изучить».
Подход амишей к технологиям только кажется своенравным. Они проявляют осторожность в отношении технологий, потому как не хотят, чтобы те излишне влияли на их общины.
Самая удивительная черта амишей заключается в том, что они подкрепляют свои слова действиями. Они не единственные настроены против созидания, преобразования и технологий. Некоторые верят, что не все новшества несут добро, поэтому все технологии — это плохо; с их помощью невозможно решить все проблемы, поэтому они вообще не могут решить никакие проблемы; и любой, кто считает, что технологии могут внести позитивный вклад в нашу жизнь, — наивный оптимист, не ведающий об их пагубных последствиях. Одним из примеров такого отношения является белорусско-американский писатель Евгений Морозов, который изучает воздействие технологий на общество и выступает против безумной идеи полагаться на них в решении мировых проблем:
