Не все, что можно исправить, следует исправлять, даже если последние технологии позволяют это сделать без труда, дешевле и словно сами просят об этом282. Порой наличие изъянов — это не так уж плохо; иногда это даже лучше, чем совершенство. Больше всего меня беспокоит, что сегодня доступность дешевых и разнообразных цифровых решений проблем диктует нам, что именно нуждается в решении. Все очень просто: чем больше у нас решений, тем больше проблем мы видим.
Кроме того, по его словам, технологии:
...интегрированы в мир сложной человеческой деятельности, где даже мельчайшее изменение в, казалось бы, безобидных действиях может привести к глубинным изменениям в нашем поведении. Может также случиться, что, оптимизируя наше поведение на локальном уровне... мы придем к неоптимальному глобальному поведению... Может, одна локальная проблема будет устранена, но ее решение спровоцирует возникновение нескольких глобальных проблем, о которых сейчас мы не думаем.
Морозов прав. «Чем больше у нас решений, тем больше проблем мы видим», — эта фраза хорошо описывает циклы нахождения ответов в задачах Карла Дункера, которые мы обсуждали в главе 2. Проблемы приводят к решениям, которые, в свою очередь, приводят к новым проблемам. И, как считает Морозов, из-за того, что решения собираются со всего мира и наследуются потомками, проблемы, возникающие в результате найденных ответов, могут сказаться только где-то далеко территориально или вовсе в будущем. Созидание способно стать причиной незапланированных, непредвиденных и неизведанных проблем, по крайней мере поначалу. В качестве примера вновь приведем кока-колу.
4
Банка с червями
Когда-то мы опускались на колени перед ручьем и зачерпывали руками воду. Теперь дергаем ушко алюминиевой банки и пьем напиток, приготовленный непонятным способом из ингредиентов, названия которых мы не можем произнести, привезенных из мест, о которых даже не догадываемся.
Кока-кола — это ветка на нашем дереве инноваций, возраст которого насчитывает 50 тысяч лет. Эта ветка существует, потому что вода — главный источник жизни. Если мы не будем пить воду, умрем в течение пяти дней. Если выпьем плохую воду, погибнем от болезней, переносимых водой, вроде циклоспориаза, микроспоридиоза, ценуроза, холеры и дизентерии. Из-за жажды мы должны были бы придерживаться мест, до которых можно добраться за один или два дня с запасом воды, а миграция и исследование местности оказались бы опасными предприятиями. Но две тысячи поколений предков оставили после себя инструменты, которые обеспечили нас системой водоснабжения и обработки воды, так что мы можем существовать вдали от рек и озер.
Ранние технологии транспортировки и хранения воды включали звериные шкуры, вычищенные тыквины под названием калебасы, а 18 тысяч лет назад человечество научилось создавать гончарные изделия. Десять тысяч лет назад мы придумали колодцы, которые обеспечили постоянный доступ к свежей грунтовой воде. Три тысячи лет назад жители Китая стали пить чай, что совпало с началом употребления кипяченой воды, благодаря чему удалось избавиться от ее болезнетворных микроорганизмов. Об их существовании 2,5 тысячи лет назад человечество еще не знало, но по мере распространения традиции пить чай из Китая на Ближний Восток и, наконец, приблизительно к 1600 году нашей эры в Европу любители этого напитка начали подозревать, что кипяченая вода безопаснее. Путешествия также стали менее рискованными, так как найденную по дороге воду можно было продезинфицировать кипячением.
Лучший источник чистой воды — родники, природный эквивалент колодца, в котором грунтовые воды поступают наружу из водоносного горизонта. Такая чистая и богатая минералами вода ценилась тысячи лет. Природные источники часто считаются священными и целебными местами. Некоторые воды содержат природный газ.
Когда сосуды для воды, впервые придуманные финикийцами на Среднем Востоке приблизительно 25 тысяч лет назад, получили широкое распространение, стало возможным перевозить священную воду, а вместе с ней и целительную чистоту и полезные минералы. Разлитой по сосудам «минеральной воде», готовой к транспортировке, можно было также добавлять вкус.
Одними из самых ранних ароматизированных вод были персидские шарбаты, или шербеты, в состав которых входили измельченные фрукты, травы и цветочные лепестки. Впервые они упоминаются в медицинской энциклопедии XII века Исмаила Джурджани под названием Zakhireye Khwarazmshahi («Сокровище Хорезмшаха»). Примерно сто лет спустя англичане пили воду, смешанную с ферментированными одуванчиками и корнями лопуха, что делало напиток шипучим. Еще через сотни лет аналогичные напитки распространились в Азии и Америке: они приготавливались из экстракта колючего центральноамериканского вьющегося растения под названием сарсапарель или из корней сассафраса (американского лавра). Все эти вариации на тему шипучих вод и напитков делались из природных ингредиентов и считались полезными для здоровья.
В конце 1770-х годов химики начали пытаться воспроизвести качество родниковой воды и настоев. Шведский химик Торберн Бергман сделал воду шипучей с помощью углекислого газа (карбонизировал). Британский естествоиспытатель Джозеф Пристли использовал такой же подход. Немецкий изобретатель и предприниматель Якоб Швепп задействовал прием Пристли в коммерческих целях и в 1783 году основал компанию Schweppes Company. Минеральные компоненты родниковой воды были воссозданы с помощью фосфата и цитрусовых фруктов, из-за чего такие напитки стали называть апельсиновой или лимонной содовой. Это название часто использовалось в США в ХХ веке для газированной воды с добавлением различных вкусов.
Поскольку минерализация и карбонизация стали распространенными, целебная родниковая вода уступила дорогу лекарственным средствам и тоникам, которые содержали экзотические ингредиенты, такие как плоды африканского баобаба и корни, предположительно добываемые на болотах. В состав многих из этих «запатентованных лекарств» входили кокаин и опиум, которые эффективно срабатывали как болеутоляющие средства (по меньшей мере) и вызывали привыкание.
Одно из таких лекарств, изобретенное химиком Джоном Пембертоном из Джорджии в 1865 году, было приготовлено из орехов колы и листьев коки, смешанных с алкоголем. Двадцать лет спустя, когда в отдельных частях штата ввели сухой закон, Пембертон стал выпускать безалкогольную версию напитка, который назвал Coca-Сola. В 1887 году он продал формулу аптекарю по имени Аза Кэндлер.
Несколькими годами ранее Луи Пастер, Роберт Кох и другие европейские ученые обнаружили, что болезни вызываются бактериями, и это ознаменовало закат эпохи лекарственных средств и тоников. В течение двух следующих десятилетий медицина стала научной и контролируемой. Харви Уайли, главный химик Министерства сельского хозяйства США, предпринял в этом отношении настоящий крестовый поход, кульминацией которого стало подписание в 1906 году закона «О чистых продуктах питания и лекарствах» и создание правительственного агентства, позднее преобразованного в Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов.
Перестав считать лекарством сироп кока-колы, в аптеках стали смешивать его с газированной водой и продавать как напиток, а утверждения о его оздоровительных качествах были сведены к неоднозначным эпитетам вроде «освежающий» и «бодрящий». Сначала газированную воду добавляли вручную, а напиток можно было купить в киосках, продававших содовую. Никому не приходило в голову разливать его в бутылки, так что в 1899 году Кэндлер продал бессрочную лицензию на розлив напитка в США двум молодым юристам за один доллар, потому как был уверен, что основная прибыль будет приходить с продажи сиропа.
