— Понимаю, вы романтики и мечтатели. Вы готовы хоть год киснуть в этой лохани, воображая себя отважными мореплавателями. Но я не собираюсь терять столько времени. Наша лодка составляет пятнадцать метров в длину и три с половиной в ширину. Прикиньте, сколько она весит. Даже если мы все сядем за весла и будем грести с утра до ночи, то до Ямайки мы будем плыть целую вечность. Меня это не устраивает. Вот и все, что я хотел сказать по этому поводу. Точка.
Шовкун остался. Но с этого дня его глаза утратили тот восхищенный блеск, с которым он собирался в путешествие. А когда включался двигатель, он старался расположиться как можно дальше от кормы и погружался в мрачное молчание. С рулем легко справлялись Быков, Максим и даже незадачливые яхтсмены.
Остались позади большие корабли, сгрудившиеся в устье Днепра, пропал из виду Очаков, растворился на горизонте остров Змеиный и румынские нефтяные вышки. По ночам бывало прохладно. Джейн, как и обещала, спала в небольшой палатке, установленной на том конце лодки, который теперь превратился в нос. Это бы не беда, если бы палатка не была двухместной, вернее, если бы второе место занимал не Майкл.
К этому моменту Быков окончательно уверился в том, что Майкл Чернов предпринял эту экспедицию отнюдь не из любви к странствиям и уж точно не из-за трепетного отношения к запорожским казакам, которые якобы являлись его предками. Скорее всего, интересовали его исключительно алмазы, спрятанные старшиной Григорием Черным на Ямайке. В таком случае зачем было городить весь этот огород? Быков не мог взять в толк. Он знал одно — до конца путешествия Джейн будет находиться в опасности, а значит, его долг состоит в том, чтобы быть рядом. Оставить американку в открытом море в окружении подозрительных мужиков? Ни за что.
Сказочной ночью, когда чайка шла по Босфору мимо скал, на которых светились мосты, старинные крепости и минареты Стамбула, Джейн присоединилась к Быкову, бодрствовавшему за кормилом. Ее глаза казались заплаканными. Она попросила его ни о чем не спрашивать и просидела с ним до рассвета, молча слушая всякую чепуху, которой он пытался ее развеселить. Под конец ему это все же удалось, потому что она слабо улыбнулась и что-то сказала. Над ними как раз заходил на посадку самолет, поэтому Быков не расслышал.
— Что ты сказала? — спросил он.
— Глупость, — ответила Джейн. — Хорошо, что ты не услышал.
И не призналась, сколько он ни упрашивал. Оставалось только догадываться. Возможно, Быков ошибался, но собственные догадки ему нравились, потому что, строя их, он улыбался.
Их странное плавучее средство не вызывало никакого ажиотажа ни в Мраморном море, ни в Дарданеллах. Проходившие мимо корабли и те, что стояли на рейде, выглядели скучными и равнодушными. На берегах возникали городки со странными названиями: Гелиболу, Чанакале. Издали они были на одно лицо — от своих древних башен до улочек, сбегающих к причалам.
При входе в Эгейское море Шовкун задремал на вахте и чуть не подставил «Редкую птицу» под паром, пересекавший пролив. Спортсмены дружно набросились на него с угрозами, а Самвел даже хотел пустить в ход кулаки, но был перехвачен за руку.
— Остынь, — сказал ему Быков. — Все обошлось?
— Обошлось? А если бы этот придурок отправил нас на дно?
Самвел снова занес руку и снова был остановлен Быковым. Они сцепились, сопя и неуклюже переступая среди вещей, пристроенных на дне лодки. Теснота мешала им. Кончилось тем, что оба, не отпуская друг друга, повалились через скамью и вскоре застряли между ящиками. Их растащили и развели в стороны. Майкл отчитал обоих и заставил обменяться рукопожатиями. Стиснув ладонь Быкова, Самвел наклонился к его уху и в грубой форме пообещал расправиться с ним позже.
— Кишка тонка, — процедил Быков в ответ. — Прямая.
Ночью Шовкун лег рядом и, когда все затихли, спросил:
— Спишь?
— Нет, — ответил Быков, который после ссор и выяснений отношений обычно еще долго не мог успокоиться.
— Что мы здесь делаем, Дима? Была мечта, ее испоганили. Давай бросим эту гоп-компанию. Обратно как-нибудь доберемся. Ты язык знаешь, я на все руки мастер. Заработаем. А чайку свою построим. И сами на ней поплывем. Без этих дебилов.
— Потерпи, Петро. Не принимай скоропалительных решений.
— Решать сейчас нужно. Потом поздно будет. В океане никуда не денешься. А в Средиземном море пристань на пристани.
Шовкун приподнялся на локтях, с надеждой ожидая ответа.
— Нет, — сказал Быков. — Извини, Петр.
— Это из-за нее?
Шовкун бросил красноречивый взгляд в сторону палатки.
Быков закрыл глаза и сделал вид, что его сморил сон.
Затерянные в океане
Проход по Средиземному морю, протянувшемуся на три тысячи километров, продолжался до середины сентября. Несмотря на бурные протесты Шовкуна, Майкл трижды оплачивал комфортное плавание на буксире. Во время очередной остановки для дозаправки и пополнения припасов Джейн пригласила Быкова попить кофе. Он, разумеется, не стал отказываться, и они несколько часов гуляли по средиземноморскому городу, наслаждаясь отсутствием качки, простором и возможностью полакомиться всем, чем душа пожелает. А через несколько дней, когда «Редкая птица» достигла Гибралтара, к Быкову подсел Майкл и спросил:
— Ну что? Доволен путешествием?
Прямо ответить «нет» было нельзя. Потому что в этом случае сразу возникали следующие закономерные вопросы: «Что в таком случае ты здесь делаешь, Дима? Что тебя удерживает в пятнадцатиметровой лодке, вмещающей дюжину человек, которым не так-то просто развернуться и найти уединение в этой постоянной тесноте? Неужели такому известному и высокооплачиваемому фотографу, как ты, так важны те жалкие пять тысяч баксов, которые тебе заплатят за несколько месяцев… в том случае, если вы вернетесь из этого путешествия целыми и невредимыми?»
— В принципе, да, — осторожно ответил Быков.
Гибралтарская скала нависала над ними, отбрасывая тень на воду. За этим мысом начинался океан. В Средиземном море путешественникам ни разу не пришлось пережить сколько-нибудь опасный шторм. Они лишь несколько раз ощутили сильное волнение, доставившее им определенное неудобство, поскольку у нескольких парней приключилась морская болезнь с известными (дурно пахнущими) последствиями. Но не более того. Теперь могло приключиться все что угодно. Быкову, пережившему несколько океанских ураганов, было известно это лучше, чем кому-либо еще.
— Ты, наверное, никак не возьмешь в толк, зачем я затеял это плавание? — спросил Майкл, скользя взглядом по отвесным скалам.
— Есть такое дело, — осторожно признал Быков.
— Все очень просто, Дима.
— Да?
— Да. Мне нужна репутация, — пояснил Майкл. — Как ты догадываешься, я человек состоятельный. Свой капитал я сделал в Америке. Но американцы подозрительно относятся к «быстрым деньгам», так это здесь называется. Экспедиция создаст мне благоприятный имидж, понимаешь?
