— Я не стану посвящать тебя в детали, — закончила успевшая запыхаться Джейн. — Они лишние и их чересчур много.
— Я примерно представляю, что ты имеешь в виду, — пробормотал удрученный Быков.
— Мне очень жаль, Дима. Но я ничего не могу поделать. Это не изменить, не исправить. Я преступница. — Некоторое время Джейн плыла вперед молча, потом сплюнула воду и сказала: — Начиная, я думала, что брошу, когда заработаю себе на учебу. Не получилось. Майкл не позволил.
— Так брось его! — почти крикнул Быков.
— Теперь можно. При жизни не получалось. Мертвая я ему буду не нужна.
— Прекрати! Что это еще за похоронные настроения!
— Мы никогда никуда не доплывем, — произнесла Джейн безжизненным голосом. — Ты сам это прекрасно понимаешь. Поэтому я и осмелилась рассказать тебе правду.
— Здесь проходит морской путь, — соврал Быков. — Если не опускать руки, то нас обязательно заметят с проходящего мимо корабля и спасут. Нельзя отчаиваться. Ни в коем случае.
— Не знаю. Может, так даже лучше. Чтобы избавиться от Майкла и всего, что с ним связано.
— Он удерживает тебя силой?
— Ага, — невесело усмехнулась запыхавшаяся Джейн. — Силой убеждения.
— Как это? — не понял Быков.
— Если бы я ушла, он бы сообщил обо мне в полицию, а сам вышел сухим из воды. У него есть адвокаты и связи. А у меня нет ничего, кроме криминального прошлого.
— Ты тоже можешь его разоблачить.
— Допустим. И что из того? Даже если его посадили бы за решетку, то разве мне от этого стало легче? Сесть в тюрьму на много лет и провести там всю молодость? Ни за что.
— Нельзя уступать шантажистам, — произнес Быков сердито. — Это я точно знаю. Когда идешь у них на поводу, они только наглеют и становятся все более требовательными.
— Не горячись ты так, Дима, — невесело усмехнулась Джейн. — Все это в прошлом. Теперь это не имеет никакого значения. Скажи мне, ты веришь в перерождение душ?
Океан беззвучно вздыхал, качая их на своей необъятной груди. Небосвод над головами был неправдоподобно синим, а по краям окаймлен облачными завесами. Очень хотелось поверить в свое бессмертие и вечную жизнь, но не получалось.
— В свое время я много думал об этом, — признался Быков. — И меня всегда смущал один вопрос. Вернее, два. Зачем нужно перерождение и кому? Что такого ценного в людях, чтобы без конца продлевать их существование?
— Спасибо, — вздохнула Джейн. — Утешил.
Вода искажала очертания ее тела, придавая ему бледный карикатурный вид, но смешно Быкову не было. Совсем.
— Ты не поняла, — заторопился он. — Я задавал себе эти вопросы и, кажется, нашел на них ответ. Возможно, бог с нашей помощью играет в очень увлекательную и рискованную игру. Представь, он все создал, а потом самоустранился, рассыпавшись на тысячи осколков. Ну, превратился в искры, которые, может быть, опять превратятся в пламя… а может и нет, если души не сольются воедино.
— Красивая метафора, — сказала Джейн.
— Это не метафора, — возразил Быков. — Это бог. Иначе в творении нет никакого смысла. Во всяком случае, я его не вижу.
— Тогда, может быть, помолимся?
— Давай.
В других обстоятельствах он отказался бы, чтобы не предстать перед Джейн в глупом и смешном свете. Но здесь, посреди океана, под пустым небом, слишком величественным, чтобы придавать значение двум тонущим мошкам, молитва была занятием правильным и достойным.
— Спаси нас, господи, — пробормотал Быков, по традиции поднимая взгляд. — Или хотя бы ее. Пожалуйста.
После этого он плыл и думал, что ничего не изменилось. Это было не так.
— Лодка, — сказала Джейн. — Они возвращаются.
— Что? Где?!
— Смотри правее. Этот подонок решил припугнуть нас как следует.
— Да я его!.. — воскликнул Быков, высовываясь из воды, чтобы лучше видеть приближающуюся чайку.
— Нет, Дима, — решительно произнесла Джейн. — Не смей! Если ты хоть немного меня любишь, не выясняй с Майклом отношения и забудь все, что я тебе рассказала. Пообещай мне, Дима! Прямо сейчас!
— По-твоему, мы должны оставить это без последствий? А если бы у кого-нибудь судорога случилась? Если бы на нас акула напала? Если бы мы утонули?
— Этого не случилось. Забудь. И дай слово, что будешь молчать, что ничего не предпримешь. Дима! Слышишь меня?
«Редкая птица» находилась уже в ста метрах от них. Быков вспомнил, что на ее борту находится не только Майкл, но и целая куча его приспешников. У него не было ни малейших шансов расправиться со всеми и защитить Джейн. Своей строптивостью он бы только погубил себя и Джейн. Нужно было проглотить горькую пилюлю, притвориться смирившимся и ждать своего часа.
— Слышу, — сказал Быков. — Не тревожься, Джейн. Я тебя не подведу.
В одной лодке
Солнце пекло немилосердно. Майкл, укрывшись под тентом с открытым ноутбуком, колдовал над навигационной программой, позволяющей прокладывать маршрут. Джейн лежала рядом и смотрела какой-то фильм. Максим поливал голову морской водой из пластиковой бутылки. Шовкун рыбачил. Половина спортсменов собрались вокруг доски с нардами, остальные дремали или лениво перебрасывались фразами.
Быков сидел на носу с гарпуном и смотрел в воду. Консервы за месяц пути опротивели хуже горькой редьки. На корабле имелась небольшая газовая печка, однако мука давно намокла и раскисла, бульонные кубики и крупы закончились, яйца были съедены. Рацион как-то скрашивался джемами, шоколадом и орехами, однако хотелось чего-нибудь еще. Например, увесистый стейк из свежей рыбы. Да и просто нужно было чем-то занимать себя, чтобы коротать время.
В последнее время лодка шла под парусом, потому что горючее было на исходе и его решили экономить на случай непогоды или полного штиля. Так решил Майкл, и Быков с ним не спорил. Он вообще самоустранился от принятия каких-либо решений и участия в работе и жизни коллектива.
Точно так же поступил и Шовкун, но он с Быковым не контактировал и всем видом своим давал понять, что презирает бывшего друга. Это началось после злобной проделки Майкла, бросившего Быкова и Джейн в океане. По твердому убеждению Шовкуна, таких вещей прощать было нельзя. На протяжении двух или трех дней после этого он подбивал Быкова устроить восстание, захватить управление лодкой, вооружиться ножами и прочими подручными предметами и никого не подпускать к себе, пока они не пристанут к берегу. Его здорово поколотили, когда он пытался прийти на помощь Джейн и Быкову, однако это не сломило дух строптивца. Он был готов умереть, но не покориться. К его глубочайшему разочарованию, Быков предпочел притворяться, будто ничего особенного не произошло. Не зная подоплеки такой уступчивости, Шовкун обвинил товарища в трусости и с тех пор постоянно пребывал в гордом одиночестве.
